– Да, мой господин. Именно так и будет. Думаю, в замке все мертвы.

Акэти округлил глаза.

– Тебе удалось подкупить кого-то из обитателей замка и отравить колодцы?

– Ни то, ни другое, мой господин. Просто мне помогла та женщина, которой вы пожаловали киотский дом… – пояснил Уми-Мару.

– Женщина?! – Акэти удивился ещё больше. – Она знала тайные ходы, ведущие в замок?

– Нет, мой господин. Она подарила мне смертоносное оружие…

– Говори! Не томи меня! – воскликнул Акэти.

– Это оружие – Онмёдо.

Акэти несколько растерялся.

– Онмёдо… Это же магия. Женщина – ведьма?

– Да, мой господин, – подтвердил Уми-Мару.

– Что ж, если обитатели замка действительно мертвы, я щедро награжу тебя за услугу…

– Из ваших рук, я приму даже яд, мой господин…

Акэти улыбнулся.

– Всё прекрасно складывается. Завтра утром я отправлю лазутчиков в Адзути. Теперь же мы можем предаться взаимному удовольствию.

* * *

Акэти Мицухидэ наслаждался прохладой стен Адзути. Он медленно шёл по коридору Западного крыла, с удовольствием разглядывая многочисленные росписи на перегородках.

Ничто не напоминало о трагедии, разыгравшейся накануне: мёртвые тела предали огню, голову же Нобунаги поместили в специальный шёлковый мешок, дабы доставить в ставку сёгуна.

Уми-Мару стал не только фаворитом военачальника, но и его доверенным лицом. Теперь он пребывал в постоянных хлопотах. В то время, как господин Акэти любовался красотами замка, его изысканными интерьерами, Уми-Мару и его помощники составляли подробную опись имущества поверженного даймё.

Список описи был велик. В нём перечислялись: мужские и женские кимоно из дорогих тканей, огромное количество различной обуви, множество картин-будзинга и гравюр киотских мастеров, керамика с парчовым рисунком и фарфоровые сервизы с изысканной росписью, мебель из сандалового и айвого дерева, кухонная утварь и жаровни различной величины. Далее шли: женские украшения и серебряные зеркала, лаковые коробочки для косметики и украшений, нэцкэ[115], шёлковые покрывала и отрезы тканей.

Мало того, пришлось составлять дополнительный список, куда вошли: картины португальских и испанских мастеров с видами Лиссабона и Мадрида; множество ширм с росписями, изображавшими рыцарей, различные европейские замки, а также виды Рима и Константинополя.

Уми-Мару совершенно потерялся среди обилия незнакомого ему европейского стиля, долго раздумывая: каким образом обозначить этот список? В конце концов, придя к выводу, что проще всего присвоить ему единое название «Португальские предметы искусства», так как он всё равно не мог отличить вид Мадрида от вида Константинополя, да и вообще не догадывался о существовании таких городов.

И, наконец, в завершении была составлена опись арсенала, где хранились доспехи, мушкеты и боевые мечи, различные кинжалы, копья, луки и стрелы, а также три португальские корабельные пушки со множеством ядер и бочками пороха.

Уми-Мару поразило обилие дорогих вещей и оружия. Наконец он вошёл в подземелье, где Нобунага хранил казну. Когда помощники отворили сундуки, у самурая затрепетало сердце при виде столь огромного количества серебра и золота. И это всё следовало пересчитать и внести в отдельную опись. Предстояла кропотливая работа.

Ребёнок в чреве Хитоми постоянно брыкался и переворачивался. Порой ей казалось, что младенец разорвёт живот и выпрыгнет наружу.

– Какой шустрый! Не сомневаюсь, что родится мальчик, – говорила Хитоми своей служанке.

– Так и есть, госпожа. Настоящего самурая носите! Он будет достойным вождём нашего клана. Вот и живот у вас уже опустился – не ровён роды час начнутся…

– Я боюсь, Юми… – призналась Хитоми.

– Ничего, в первый раз всегда страшно. Я вот троих сыновей родила. Все они служат господину Нобунаге. И вы родите, всё будет хорошо, я помогу вам…

– Я не про это… У меня дурное предчувствие… Моронобу давно не навещал нас. Может быть, что-то случилось? – волновалась Хитоми.

– Да, что вы, госпожа! Просто господин Нобунага дал ему поручение, возможно даже отправил с письмом в союзное княжество, – предположила Юми.

– Возможно. Но у меня постоянно щемит сердце, и спать стала плохо…

– Дело к родам, госпожа, вот и сна нет. – Пояснила умудрённая жизненным опытом служанка.

Хитоми несколько успокоилась.

– Я хочу прогуляться, помоги мне встать.

Юми подняла изрядно округлившуюся госпожу с татами и проводила во двор.

– Не уходите далеко, госпожа, схватки могут начаться в любой момент.

– Я постою здесь на солнышке, – пообещала Хитоми.

Она с трудом, поддерживая живот руками, прошлась по двору.

В это время мужчины занимались домашним хозяйством, потому как понимали, что без их участия Юми в одиночку не справится со всеми заботами.

– Как ваше самочувствие, госпожа? – переживали они.

– Благодарю. Уже немного осталось…

Хитоми подошла к плетню, окружавшему малый амбар, и облокотилась на него. Поясница нещадно болела, живот тянул к земле, ноги постоянно ныли…

– Скорей бы уж… – подумала она. – Тяжело носить.

Неожиданно к ней подлетел воробей и сел рядом, устроившись на плетне. Хитоми удивилась, за время своего пребывания в горах она ни разу не видела воробьёв.

Птичка нахохлилась, распушила пёрышки и чирикнула.

– Ох, какой ты храбрец! – воскликнула Хитоми. – И откуда ты только взялся? Жаль, нечем тебя покормить…

Хитоми протянула руку к воробью, тот же и не думал улетать. Он уверенно прыгнул на рукав кимоно.

– Удивительная птичка! Ты совсем не боишься людей… Оставайся у меня жить, я буду заботится о тебе, кормить… – воробей внимательно посмотрел на молодую женщину и чирикнул в знак согласия. – Значит, договорились. Тогда идём со мной…

Хитоми направилась к хижине, воробей и не думал улетать, устроившись у неё на руке. Старая Юми прибиралась в жилище и, открыв дверь, веником выметала мусор. Увидев Хитоми, державшую на руке воробья, она очень удивилась:

– Госпожа! Как вы его приманили?

– Не знаю, Юми. Он сам ко мне подлетел. Пусть живёт с нами, всё веселее.

– Ох, госпожа, мне не жаль места для маленькой птички, а веселья у нас с вами скоро будет и так предостаточно.

Хитоми улыбнулась и пустила воробья прямо в хижину. Тот влетел, сел на верхнюю потолочную балку и тут же довольно зачирикал.