Прикрыв со всех сторон свою госпожу, девки возвращались в лагерь. В сумраке смутно белели их сарафаны. Вот и ладно, скоро можно будет и поужинать.

Укладываясь в возке, Януш услышал отдаленный, приглушенный расстоянием вой волка. Через некоторое время с другой стороны завыл еще один. Странно, в эту пору волки обычно не воют! Нужно проверить. Он натянул сапоги и, взяв в руку кривую дамасскую саблю, выпрыгнул наружу. Тихо было вокруг, только поздние птицы еще не угомонились, но ухнул филин, и они притихли. Негромко похрапывали лошади, в центре догорал костер, возле него маячили два силуэта. Очередные в дозор. Сам дозор должен находиться за пределами кольца возов. Стараясь не смотреть на костер, Януш прополз под одним из возков и шагнул в темноту. И тут его словно что-то толкнуло. Он резко присел, и вовремя — над головой негромко свистнуло. Стрела сухо ударила в борт повозки.

— К оружию! — крикнул Януш и, перекатившись, укрылся за толстой сосной.

В лагере начался переполох, но его дружинники бывали в разных переплетах. За возками уже слышался скрип воротов. Там снаряжали арбалеты. Несколько стрел пропело недалеко от Януша. В этот момент он заметил неясные тени, скользящие к кольцу повозок. В темноте их было трудно сосчитать, но очень похоже на то, что их оказалось довольно много. Когда рядом с Янушем из темноты появился незнакомец, он, не задумываясь, рубанул его саблей. Звонко звякнула сталь, и клинок ушел в сторону. На противнике оказалась если не кираса, то по меньшей мере кольчуга. И тут же из темноты блеснул металл. Януш не слишком удачно отразил удар, и вражеская сабля слегка чиркнула по левому плечу. Не рассуждая, Чилим ушел чуть в сторону и с плеча рубанул по смутно видневшемуся лицу. Сабля вздрогнула в руке, принимая жизнь врага. Януш уже бросился к повозкам. Снова пропела стрела и, прошив насквозь полог, унеслась дальше. Прокатившись между колесами, он оказался в освещенном слабым светом затухающего костра круге. Здесь уже вовсю шел бой. Его дружинники, сбившись в кучу, защищая друг другу спины, дрались неподалеку. На них наседало не меньше десятка разбойников. А отбивало их атаки лишь семеро, один лежал прямо в костре, пламя уже лизало его пронзенное стрелой тело. Заметив, что сразу двое разбойников бежит к шатрам, Януш бросился им наперерез, в длинном прыжке настиг заднего и обрушил на него сверкающий клинок. С хрустом перерубив позвоночник, выдернул из бьющегося в агонии тела саблю и отбил удар второго. Короткая схватка — и, успокоив еще одного, Януш оглянулся. Его соратники уже не сдерживали нападавших, а сами наступали, разбившись на пары. Страшный кровавый танец кружил по всей площадке, окруженной повозками. Из темноты донесся глухой голос:

— Лучники, к бою!

Через миг из-за возов полетели стрелы. Сразу двое дружинников рухнули на залитую кровью землю. Заметив рядом снаряженный арбалет, Януш вскинул его и, не целясь, пустил стрелу. Под одной из повозок кто-то вскрикнул. Подхватив саблю, он бросился на лучников, краем глаза заметив, что за ним последовали двое его людей, уже отправивших в ад своих врагов. Едва оказавшись за кольцом. Януш наткнулся на могучего воина в черной велеисе. Тот тут же бросился на Чилима, сверкая стальной кирасой. Чувствуя, что не успевает вскочить на ноги, Януш кувырком покатился навстречу противнику. Тот, не ожидая ничего подобного, отпрыгнул в сторону. В следующий миг их сабли скрестились. Искры брызнули в разные стороны, булат зазвенел, страшные удары посыпались один за другим. Понимая, что противник превосходит его в силе, Януш неожиданно увернулся от сабли, полоснул своей над коленями врага. Гигант как подкошенный рухнул на землю. Рубанув его по обнажившейся шее, Януш бросился было вперед, но тяжкий удар по голове отправил его в небытие.

Серая пелена застилала глаза. Януш слышал нескончаемый скрип. Скрип, сводящий с ума. Мерный, тягостный, словно вытаскивающий из него жилы. Голова моталась из стороны в сторону, а в ней, внутри, переливался расплавленный свинец. Ужасно хотелось пить. Дождь, холодный осенний дождь почему-то падал только на глаза. Януш попытался поймать хоть каплю воспаленными губами — безрезультатно. Почему ничего не видно? Где он? Что-то холодное коснулось его лица, и вдруг серая пелена исчезла. Над ним покачивался полог повозки.

— Госпожа! Он очнулся! — услышал Януш звонкий женский голос.

Прямо над ним склонилось лицо Стефании. В ее ярко-синих глазах застыли слезы.

— Ну что ж ты, витязь? Жив ли ты?

Януш попытался ответить, но пересохший язык не поворачивался. Он только слабо пошевелил воспаленными, потрескавшимися губами.

— Госпожа, позвольте напоить его, он же горит весь и пить просит.

— Да, конечно, я сама напою его, — сказала Стефания.

Януш почувствовал, как его голову поддерживают нежные руки. Губы коснулись кубка. Живительная влага наполнила пересохший рот. С каждым глотком он ощущал, как силы возвращаются к нему. Януш даже попробовал сесть, но тут же упал на мягкие шкуры.

— Лежите, господин, вам нельзя вставать. Отдыхайте. Набирайтесь сил.

— Где мы? — не узнавая собственного голоса, спросил Януш.

— Мы в пути. Почти всех воинов мы потеряли ночью. Только двое в седлах, да еще трое ранены так, что неизвестно, выживут ли. Пятерых схоронили на рассвете, — негромко сказала Стефания.

— Как обоз? — обеспокоенно спросил Януш.

— Все цело, твои дружинники порубили всех разбойников. А их было более двух десятков. И вооружены они были серьезно. Только лучников восемь, а остальные все как один в кольчугах да панцирях. Тот, кого ты зарубил, оказался вообще в полном доспехе. Странные нынче разбойники пошли. Отец говорил мне, что они большей частью с ножами да топорами по лесам шастают. Не в пример напавшим на нас вчера.

— Выходит, они именно нас ждали, и похоже на то, что не разбойный люд, а кто-то из шляхты позарился на добро. Да и на тебя, Стефания. Похить они тебя, выкуп можно было бы требовать не малый.

— Уже не потребуют, ты защитил меня, витязь. Не зря тебя Чилимом зовут. Колюч. Ты погоди говорить, отдохни. Витас говорил, к полудню должны добраться до постоялого двора. Там отлежишься.

— Где Витас?

— Обоз ведет. Двое их осталось конных, Витас и Чеслав. Да раненых трое, не знаю, как величать, — ответила Стефания.

Януш вскоре опять забылся. В себя он пришел, только когда его, на плаще, доставали из повозки. Осторожно, боясь потревожить раны, его отнесли на второй поверх и устроили в комнатке рядом с покоями Стефании. Так она сама распорядилась. А вечером снова завыли девки, умер от ран один из дружинников.

Всю ночь Стефания просидела рядом с Янушем, который то приходил в себя, то опять проваливался в беспамятство. Под утро она ушла к себе, а рядом с Чилимом осталась одна из ее челядинок. Кроме раны на голове, правый бок Януша был рассечен ударом сабли, из открытой раны выглядывали ребра. Кровь начинала сочиться от малейшего движения. О том, чтобы продолжить путь, не могло быть и речи. Семь дней Янушу не позволяли вставать. Семь долгих дней он боролся со смертью. За это время умерли оставшиеся двое раненых. Витас не рискнул отослать Чеся за подмогой. Нельзя было оставлять Стефанию и обоз пусть и без слабой, но защиты. На восьмой день, когда измученная бессонными ночами Стефания уснула сидя подле Януша, он осторожно попробовал встать. Голова кружилась так, что он едва не упал, устоял лишь только потому, что успел опереться о стену. Подождав, когда пройдет головокружение, Януш очень медленно двинулся к двери. Дошел до лестницы. Передохнул. И, нащупывая каждую ступеньку, начал спускаться. Перед ним открылась сама корчма. Людей в ней почти не было. За одним из столов сидели перегонщики скота, да за другим ели его побратимы, Витас и Чеслав. Отдохнув на ступеньках, Януш направился к ним. Чесь заметил его первый и, перемахнув через стол, бросился навстречу: