– Вам прооперируют ногу с тем, чтобы вы стали хромым.

– Ни в коем случае я на это не соглашусь, – тут же, не раздумывая, набычился Таврин. – Ноги мне еще могут пригодиться в ходе выполнения задания.

– Да поймите вы, Таврин! Наша немецкая медицина достигла таких успехов, что эту операцию вам сделают без нанесения вреда вашему здоровью. Более того, наш главный хирург готов дать гарантию, что после войны вам сделают еще одну операцию, в результате которой нога снова станет нормальной.

– Я сказал, что на это не соглашусь! Вплоть до отказа от задания, – заупрямился Таврин.

– Ну, отказаться от задания после того, сколько на вас потратили сил и ресурсов, вам никто уже не позволит, – тяжело вздохнул Краус.

Он на несколько минут задумался, сидя на стуле и покачиваясь взад-вперед. При этом взгляд его остановился на Таврине.

– Хорошо! – наконец произнес майор, перестав качаться. – В таком случае вам сделают другую операцию, чтобы оставить на вашем теле следы ранений.

– Неужели нельзя обойтись вовсе без операции?

– Нельзя! – начал терять терпение Краус. – Без хирургического вмешательства вам не обойтись. Для вашего же блага! Ради вашей же безопасности! Разговор закончен. Когда назначат день операции, за вами пришлют машину.

– Погодите, господин майор, – Таврин остановил уже выходившего из комнаты Крауса, тот повернул голову, но не более того.

– А что я скажу Лидии о подобных изменениях на моем теле?

– Вопрос уместный, – кивнул Краус и повернулся к Таврину всем телом. – Вы сообщите фрау Бобрик, что уезжаете в командировку на фронт. По возвращении же из госпиталя домой скажете ей, что были ранены.

Таврина продержали в Рижском военном госпитале четырнадцать дней. Ему под наркозом сделали большую рану на правой части живота и две небольшие раны на руках. Через две недели на теле у него остались следы, схожие с зарубцевавшимися ранами. Их-то он и показал жене, оправдывая перед ней свое отсутствие.

Однако после этого он отказался прыгать с парашютом.

– А что, если он не откроется или я застряну в кроне деревьев? – капризничал Таврин. – Или мы с Лидой окажемся в разных квадратах?

Крауса такое поведение все больше раздражало, но путей к отступлению не оставалось уже не только у Таврина, но и у него самого. Таврин это тоже прекрасно понимал, потому и позволял себе подобные вольности.

– Хорошо, я придумаю какой-нибудь более подходящий для вас вариант.

Посоветовавшись с Отто Скорцени, они совместными усилиями придумали вариант с мотоциклом, тем более что был готов очередной образец тяжелого десантного четырехмоторного самолета «Арадо-332», который осталось только испытать в полете.

– Ну, самолет с мотоциклом – это совсем другое дело, – после небольшой паузы произнес Таврин. – Но только если вы гарантируете, что самолет сможет сесть.

– Это мы вам гарантируем, – почти крикнул Краус.

Напоследок Таврина снабдили целым списком адресов, паролей и явок с агентами в Москве. Отдельно подсуетился даже сотрудник гестапо, бывший военный летчик Красной Армии Тенников, давший Таврину адрес своей жены, проживавшей в Москве. Просил сообщить, что жив и находится у немцев. Знал бы он, что привет от мужа Тенниковой передаст на допросе один из сотрудников НКВД.

Начало января 1944 года. Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер проводит очередное совещание.

За длинным столом для заседаний сидят: сам Гиммлер (во главе стола), начальник Главного управления имперской безопасности обергруппенфюрер СС Эрнст Кальтенбруннер, начальник VI Управления, бригаденфюрер СС Вальтер Шелленберг и его подчиненные Генрих Грейфе и Отто Скорцени.

– Господа! – начал Гиммлер. – Все вы знаете, что положение на фронтах, как на Западном, так и особенно на Восточном, для нашей армии пока не самое лучшее. Необходима небольшая передышка для того, чтобы наши доблестные войска пришли в себя, перегруппировались и начали новое наступление. Как это, к примеру, происходит сейчас в Арденнах. Но наступление только на Западном фронте фюрера не устраивает. Он ежедневно требует, чтобы были предприняты наступательные действия и на Востоке. Необходимо положить конец русским победам. А для этого нам нужен один, хотя бы один маленький успех в логове врага – в Москве. Кальтенбруннер и Шелленберг постоянно докладывают мне о готовящейся операции «Возмездие». Но мне хочется знать, когда же все-таки я доложу фюреру о том, что операция «Возмездие» началась? Что вы на это скажете, Шелленберг? На бумаге у вас все получается здорово.

– Рейхсфюрер! Операция «Возмездие» вступила в решающую фазу подготовки. Но для того чтобы завершить эту фазу, нам необходимо получить ваше согласие, – Шелленберг замолчал и вопросительно посмотрел на рейхсфюрера.

– Я вас слушаю, Шелленберг. Я очень внимательно вас слушаю.

Шелленберг обвел взглядом всех присутствующих, раскрыл лежавшую перед ним кожаную папку со свастикой и поднял глаза на Гиммлера. Тот молча кивнул.

Шелленберг начал докладывать, иногда опуская глаза, чтобы прочитать необходимые данные.

– Итак, рейхсфюрер. Для проведения операции «Возмездие» нами определены два агента – русские военнопленные, прошедшие основательную подготовку в школах и курсах германских спецорганов, как абвера, так и СС. Это – Петр Таврин и Лидия Бобрик, личные дела которых у вас имеются.

Гиммлер утвердительно кивнул и начал вертеть на пальце левой руки перстень со змеиной головой, что говорило о его волнении.

– Наши специалисты разработали специальное оружие для покушения на Сталина, не имеющее аналогов в мире, – продолжал Шелленберг. – Сейчас готовятся образцы различных советских документов, штампов, печатей на все случаи жизни – всевозможные служебные удостоверения, паспорта, трудовые книжки, командировочные предписания, отпускные билеты, денежные и продовольственные аттестаты, шоферские права, дипломы вузов и техникумов. Всего в количестве более пятисот. Это необходимо для того, чтобы Таврин имел возможность снабжать необходимыми документами своих помощников. Кроме того, готовятся образцы трофейного обмундирования и предметов фронтового обихода. Таврину шьют общевойсковую форму майора Красной Армии, к которой будут прикреплены Золотая Звезда Героя Советского Союза и высшие боевые ордена русских.

– Не боитесь переусердствовать с наградами? – поднял голову Гиммлер.

– Никак нет, рейхсфюрер! Ордена самые настоящие, подлинные. Они принадлежали взятому нами в плен и погибшему в Заксенхаузене русскому генералу Шепетову.

Гиммлер кивает и начинает грызть ноготь большого пальца.

– К тому же для документального прикрытия этих наград наши специалисты сфабриковали орденские книжки и даже специально отпечатали в единственном экземпляре номера газет «Правда» и «Известия», где в списках награжденных Указом Президиума Верховного Совета СССР значится сначала капитан, а затем и майор Таврин. Там же помещены и его фотографии.