Поэтому, когда, на восемьдесят минут позже назначенного, в приемную ввалился расхристанный толстяк, то ли с похмелья, то ли просто все еще пьяный, это стало для нее неожиданностью. К тому времени Партнер уже ушел на другую встречу, ничуть не удивленный тем, что Лэм опаздывает. «Когда явится, налейте ему кофе». Она налила ему кофе и предложила кресло для посетителей, где он расположился на манер ленивца в развилке ствола. И заснул. Либо сделал вид, что заснул. Всякий раз, когда она посматривала в его сторону, глаза у него были закрыты, а на губах вздувалась слюнка, но ощущение, что за ней наблюдают, не покидало ее все время, пока Лэм сидел в приемной.

Пару лет спустя мир перевернулся. Партнер умер; подразделение в Слау-башне работало полным ходом, и царствовал там Джексон Лэм.

И как-то так получилось, что Кэтрин Стэндиш оказалась рядом. Лэм, как выяснилось позже, специально просил, чтобы ее прикомандировали к нему, хотя ни разу даже намеком не дал понять зачем. А она не спрашивала. Если он намеревался подбить к ней клинья, то опоздал на годы. Одно время она не раздумывая переспала бы с ним и навряд ли даже вспомнила бы потом, но с тех пор, как завязала с выпивкой, стала куда разборчивей в сексуальных партнерах, а именно – не спала вообще ни с кем. И если эту практику ей суждено когда-нибудь оставить, то сделает она это не ради Джексона Лэма.

А вот теперь в его облике сквозило что-то непривычное, то, чего раньше она не замечала. Возможно, это была злоба, но злоба на тормозах, контролируемая, как и все остальные эмоции в Слау-башне, тем же чувством общего бессилия. Бо́льшую часть служебной карьеры Лэм провел в тылу врага, а теперь враг стоял прямо перед ним, и Лэм ни черта не мог с этим поделать, кроме как сидеть и смотреть. Странным образом Кэтрин вдруг захотелось сказать ему что-то ободряющее. Что-то вроде: «Мы их найдем».

«Мы их найдем». Эти слова звучали по всей стране: в офисах, в пивных, в классных комнатах, на перекрестках. «У нас такое невозможно. Мы их найдем». И все, говоря «мы», имели в виду тех, кто выполнял ту же работу, что выполняли и она, и Лэм; тех, кто так или иначе работал в органах безопасности; тех, на ком лежала ответственность за то, чтобы такие вещи не случались, хотя зачастую предотвратить их удавалось лишь за минуту до рокового часа. Внезапно Кэтрин подумалось, что если бы кто из посторонней публики заглянул в Слау-башню, то, возможно, довольно кардинальным образом поменял бы свое ви́дение ситуации. «Пацан в подвале-то? Ему однозначно крышка».

Поэтому она молча попятилась от двери и, прижав отчет к груди, вернулась к себе в кабинет.

Света от луны было всего ничего, но это не имело большого значения. Ривер снова следил за квартирой Хобдена. Не прошло и сорока восьми часов с тех пор, как он, стоя на этом тротуаре, прятался от проливного дождя под оконным карнизом. Сегодня дождя не было, а Ривер сидел в машине. А если появится инспектор-парковщик, он просто переставит машину куда-нибудь еще. В щель между занавесками на окне Хобдена пробивался тонкий луч. Время от времени по занавеске мелькала тень. Хобден был непоседлив и не мог долго оставаться на одном месте. И как ни прискорбно было признать за собой даже малейшее сходство с Хобденом, в этом они с ним были схожи. Ни тому ни другому не сиделось подолгу в собственной шкуре.

И в этот момент Ривер едва не выпрыгнул из своей: что за?!.

Всего лишь легкий стук в боковое стекло, но он не заметил, чтобы к машине кто-то приближался.

Неизвестный склонился и заглянул в салон.

– Ривер? – одними губами позвала она.

О господи, пронеслось в голове. Сид Бейкер.

Он открыл ей дверь. Сид скользнула внутрь, аккуратно закрыла дверь и, тряхнув головой, высвободилась из-под капюшона. В руках у нее были стаканчики с кофе.

– Какого черта ты здесь делаешь, Сид?

– Я могла бы задать аналогичный вопрос.

– Ты за мной следила, что ли?

– В твоих же интересах считать, что не следила, правда? – Она протянула ему кофе (пришлось взять у нее стакан), сняла пластмассовую крышечку со своего, и оттуда вырвалось облачко пара. – Потому что иначе тебе пришлось бы признать, что мне удалось провести тебя через половину Лондона и остаться незамеченной. – Она легонько подула на горячую жидкость, и облачко разлетелось. – Причем пешком. А это не у всякого выйдет.

Он распаковал свой стакан, плеснув горячим кофе себе на ляжки. Она протянула ему салфетку. Он завозился, пытаясь промокнуть штаны и в то же время не облиться еще раз.

– Так ты что, просто догадалась, что я буду тут?

– Долго гадать не пришлось.

«Прекрасно, – подумал он. – Я весь как на ладони».

– И ты решила, что я буду рад твоей компании?

– Честное слово, даже мысли такой не было. – Она посмотрела мимо него. – Какое из них Хобдена?

Ривер показал.

– Он там один?

– Насколько мне известно. Так что ты тут все-таки делаешь?

– Слушай, ты, скорее всего, не прав, – ответила она. – Если Хобден имеет какое-то отношение к Хасану…

– Имя уже известно?!

– Официально пока нет. Но Пятерка его вычислила, а Хо перехватил это по своим каналам пару часов назад. Кстати, Хо – ушлый парень. Хорошо, что он на нас работает.

– Так кто он?

– Зовут Хасан Ахмед. Хо, наверное, теперь уже знает о нем все вплоть до размера обуви, но, когда я уходила, это было единственное, что известно. Так что, если Хобден тут каким-то боком причастен, он вряд ли сидел бы сейчас дома. Пятерка его уже сгребла бы.

– Я об этом тоже думал, – ответил Ривер.

– И что?

Ривер пожал плечами:

– Он явно что-то замышляет.

– Может, расскажешь мне, что за файлы ты рассматривал утром в пивной?

В принципе, можно было и рассказать. Все равно она не поверит, что чтение числа «пи» – это у него хобби такое.

– Хобденовские, – сказал он. – Те самые, что ты у него давеча стащила.

– Что?!

Он вкратце изложил ей свои похождения.

Когда рассказ был окончен, Сид молчала целую минуту. За что он был ей признателен. Она запросто могла бы разразиться подробным перечнем всех его идиотских поступков, объяснить, что хищение государственной собственности – это одно, но кража секретных данных – уже совсем другое. Пусть даже на поверку они и оказались совершенно бесполезной белибердой. Все это ему самому было прекрасно известно. Не упомянула она и о том, что, будучи поставленной в известность о его деятельности, она таким образом превратилась в соучастницу. Окажись Ривер на скамье подсудимых, она будет сидеть рядышком. Если только немедленно не выйдет сейчас из машины. И не вызовет Псов.

Вместо этого, когда минута истекла, она сказала: