– Удар в сердце, – ответил Родион, лихорадочно соображая, что теперь делать. – Просидела всю ночь на скамейке. Утром нашли остывшей.

Антон Сергеевич выругался не по-адвокатски грубо, достал пачку папирос, предложил Ванзарову с городовым и затянулся, глубок и жадно.

– Пропади пропадом все это здоровье со спортом вместе, – сказал он. – Лишать себя последней оставшейся радости из-за велосипеда...

Про себя Семенов подумал, что если у этого господина в роскошном костюме, папироска – последняя радость, так ему грех жаловаться. По службе даже рюмка водки в день полагается. Ну, а мыслишки Родиона мы оставим в покое, не до того ему сейчас...

– Почему соврали, что не узнали визитку мадам Гильотон? – как за спасительную соломинку ухватился Ванзаров. – Вы же ее адепт. Или как там называетесь...

– В тот момент мне как раз не хватало расспросов: что связывает мою жену и знаменитую гадалку. Я защищался от вашей въедливости. Извините за откровенность...

– А что...

– Могу теперь спросить я? – проговорил Грановский через затяжку. – Благодарю... Вы, Родион Георгиевич, без сомнения, умнейший и толковейший из всех полицейских, что я видел. Так вот скажите, какая может быть у меня причина убивать свою жену, а затем и любовницу? Ну, допустим, Катя стала шантажировать меня нашей связью. И что с того? По российским законам, как вам известно, мужчина может делать на стороне все, что захочет. Но Аврора была далеко не святой. Я всегда мог устроить двух свидетелей супружеской измены, потребуйся мне свобода и развод. Так в чем же мой мотив?

– «Куничка» – смольнинская кличка вашей жены? – вдруг спросил Ванзаров.

Адвокат промычал что-то неопределенное и принялся за вторую папироску. В кабинете стало не продохнуть.

– Собирайтесь, поедем сейчас же, – приказал чиновник полиции, очнувшись от размышлений.

Старший городовой понял по-своему: накинулся и закрутил руку Грановскому. В лапах Семенова крепкий и не мелкий мужчина смялся, как пластилин, притом больно приложившись щекой об стол. Когда к большому разочарованию старшего городового неурочный арест был отменен, адвокат еще долго охал и тер вывихнутое плечо.

Хлипкий замок, испытавший стамеску столяра, поддался с хрустом. Ванзаров был спокоен. И не потому, что за спиной возвышался старший городовой и недовольный Лебедев, вырванный из участкового морга от свежего трупа Делье. Родион, наконец, понял, почему логика опять завела не туда. Логика была не виновата. Она покорно изгибалась туда, куда нагнут. Нагибать вот только оказалось не полезно.

В квартире мало что изменилось. Даже букеты сохли на том же месте. Но возникло неуловимое ощущение запустения, словно Грановскому стало безразлично наступление беспорядка. Он вынес коробку в гостиную, спросив куда ставить, Родион указал на обеденный стол.

Старший городовой редко имел дело с красивыми вещами. Все больше с пьяными рожами, беспаспортными бродягами, да осоловевшими извозчиками. Шляпная коробка поразила его не меньше брильянтового яйца Фаберже: этакое блестящее диво в синюю и белую полоску, да еще с бантом наверху. Денег наверно, стоит уйму. Вот бы поставить такую фантазию в его углу, смотрел бы и радовался. Несколько привыкнув к переливам атласа, Семенов заметил, что господа полицейские не испытывают к драгоценной вещи никакого почтения. Напротив, смотрят подозрительно и даже опасливо. А дальше начались и вовсе фокусы. Мальчишка-чиновник вместо того чтобы открыть, приложил ухо, хмыкнул, затем пригляделся к крышке, чего-то там нашел и подозвал верзилу расфуфыренного, которого сам Семенов остерегался, уж больно начальственный вид. Так господин Лебедев, хоть и важная птица, повел себя глупо: осмотрел крышку, затем ухо к ней приложил и стал подбородок тереть, будто в сомнении.

Для поддержания порядка городовой оглянулся на адвоката, но тот не подавал признаков интереса, привалился к спинке стула в сторонке и голову подпер горестно. Видать, переживает человек, хоть и убивец.

Над коробкой стали совещаться.

– Какой-то шум заметен, – сказал господин Лебедев.

– Опять крыса? – спросил юнец.

– Не похоже, уж больно легкая, – опять сказал господин Лебедев.

Семенов решительно не понимал, что тут колдовать. Если сами боятся – дали бы приказ, он бы не оплошал. Зря, что ли, револьвер с шашкой таскает. Но старшего городового никто не спросил. Мальчишка вроде потянул руки, чтобы бант развязать, но старший ему не позволил. И стал основательно готовиться. Снял пиджак, раскрыл чемодан здоровенный, что с собой притащил, вынул фартук из грубой кожи, перчатки с крагами и даже очки с завязками, что слесари надевают. Облачился, будто чучело, приказал Родиону, значит, отойти, дернул за бант и осторожно приподнял крышку.

Тут Семенову стало жутко любопытно, ради чего господин криминалист такое представление устроил, и он слегка пригнулся, как рыболов, следящий за поплавком.

Показался ворох мятой бумаги. Старший городовой уже хотел раздосадоваться. Но из кучи вылетела черная молния, какую глаз не заметит, ударила в перчатку, отскочила и нанесла второй удар. Семенов так и замер на полусогнутых.

Быстрее всех среагировал Лебедев. Сжав кулак, с такой силой саданул по столу, что вазы с букетами подпрыгнули, и повались кеглями. Черная лента, удиравшая стремительными зигзагами, дернулась, завилились упругим клубком, опала и затихла.

Подняв за хвостик упитанный жгутик, головка которого сплющилась в блин, Аполлон Григорьевич с живейшим интересом осмотрел побежденного врага:

– Если бы не буйволиная кожа, бился бы в конвульсиях, – сказал он весело. – Уж простите, Родион Георгиевич, уничтожил важную улику. Стыдно, но выбора не было. Пришлось идти по стопам пристава.

– Змея ядовитая? – спросил Родион так важно, будто привык иметь дело с питонами и анакондами, а не со всякой мелюзгой. – Очень опасно?

– Если только для человека некрупного телосложения. Такая вот гадюка. То есть, хочу сказать, царица наших полей – обыкновенная гадюка или Vipera berus.

– Сильно не ладила госпожа Делье с Анной Ивановной? – спросил Ванзаров адвоката, молча взиравшего на тело змеи. – Представляете, что ожидало госпожу Хомякову?

Не надо иметь богатое воображение, ну, как у нас с вами, чтобы представить чудесную картину... Получив посылку, женщина открывает, ничего не подозревая. А там – озлобленная духотой, жаждой и заточением змея. Стоило сунуть руку в ворох бумаг в поисках шляпки, как месть измученного гада (прошу не путать – всего лишь имя земноводных) была бы ужасна. Пара укусов – и Анна умирает мучительной смертью. Нет шансов, что в условиях города кто-то быстро и правильно спасет от змеиного яда. Расчет не просто точен, он – остроумен.

Потряся дохлой змеей как колокольчиком, Лебедев вдруг тихо сказал, себе под нос:

– Странно или глупо.

– Что именно? – встрял Родион.