Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я тоже так думаю, — сказал Топпенау. — Конечно, все отверстия должны быть закрыты. Это основная пред посылка... Так?
Он не ждал, что тон Больца может внезапно стать таким сухим.
— Извините, я занят. Могу увидеться только вечером. Позвоню сам, сказал Больц и тотчас повесил трубку.
Граф густо покраснел и поначалу возмутился.
Но спустя полчаса понял, что Больц прав. О таких вещах по телефону не говорят даже намеками. Могут подслушать.
Он проникся к Больцу еще большим уважением.
И когда тот при встрече начал с извинений, великодушно прервал юриста:
— Не надо, дорогой мой! Я все понял! Вы были абсолютно правы. Извинения обязан принести я... Итак, вы решились?
Они сидели за столиком в маленькой кондитерской, набитой публикой. На них никто не обращал внимания.
— Мое решение ничего не стоит без вашего, — спокойно ответил Больц. — Полагаю, вы это сознаете, Эрих!
Официант, шаркая, подлетел к ним, поставил на мраморный столик замороженные сливки и пирожные, графин с крюшоном. Исчез.
— Все это слишком неожиданно... — протянул Топпенау. — Ничего подобного мне и на ум никогда не приходило. Все-таки существуют определенные понятия. Например, присяга.
— Кому? — с усмешкой спросил Больц. — Вчерашнему маляру? Мне казалось, что прописная мораль не для нас с вами...
— Я говорю не о морали... Нет, вы не поймете, Эрвин!.. Несколько поколений моих предков боролись за Германию...
— Вот именно. Боролись, — сказал Больц. — Но и у нас речь идет о борьбе.
— Конечно! — сказал Топпенау. — Я только хотел знать, понимаете ли вы это? Здесь не коммерция-
— Бесспорно. Личные выгоды — второстепенное дело.
— Рад, что наши мнения, как всегда, совпадают.
— Знаете что? — сказал Больц. — Давайте поговорим, когда выйдем. Прогуляемся но городу и поговорим.
— Отлично.
В девятом часу они уселись на свободной скамье.
— Я решился, — сказал Больц. — И верю, что вы тоже решитесь, Эрих. Мы поступим умно с любой точки зрения.
— Пожалуй, вы правы, — вздохнув, ответил Топпенау. — Наверное, это самый разумный выход для любого человека. Нельзя же пасовать, имея на руках козыри. Кроме того, наш партнер самый надежный.
— Вот именно, — сказал Больц. — Итак, я могу сообщить, что вы согласны?
— Да, но с одним условием.
— Слава богу! Но какое же условие?
— Небольшое. Вы не должны называть друзьям мистера Бредлея мою фамилию.
— Только-то? Ну, думаю, их интересует вовсе не ваша фамилия, а ваши сведения. Я скажу, что вы предпочитаете сохранить инкогнито... Вы меня обрадовали, Эрих! Ведь без вас я теряю всякое значение!
— Дорогой Эрвин, я понял это уже из первого разговора.
— Что ж! Тем лучше... Итак, я сообщаю, что вы согласны давать нашим друзьям интересующую их информацию.
— Да. Это уже твердо.
— Они могут спросить, в какой валюте, когда и где вы хотели бы получать компенсацию. Что я могу ответить?
— Ах это... Пожалуй, я предпочел бы получать в швейцарских франках. И не здесь. Лучше всего, когда я поеду в отпуск. Где-нибудь за границей. Может быть, в том же Цюрихе?
Им, наверное, безразлично где.
— Кстати, коль скоро уж об этом зашла речь- Видите ли- я не могу дать гарантии, что информация всегда будет первоклассной... Вы же понимаете!.. То есть, надо сказать что я буду сообщать все, но раз на раз может не приходиться... Надеюсь, сумма все-таки будет оставаться постоянной?
— Насколько я понял — да.
— Однако может быть и другой случай... Послушайте Эрвин, коль скоро мы беремся за это вместе... Давайте откровенно... Понимаете, я узнал о вторжении в рейнскую демилитаризованную зону почти за двое суток до событий... Я полагаю, такой случай нам должны оплачивать особо„ А вы?
— Я сообщу о вашем желании, Эрих. Пожалуй, оно справедливо.
— Не поймите происходящее как торговлю. Но ведь зевать нам тоже не расчет!
— Согласен, Эрих! В конце концов мы совершаем большое дело! Я займу на переговорах твердую позицию. Продешевить было бы глупо.
— С вами приятно разговаривать, Эрвин. Вы все схватываете мгновенно... Итак, альянс?
— Альянс, Эрих!
В тот вечер по аллеям Лазенок бродило множество нежных парочек. Приближение ночи, пряные ароматы цветов, крепкие запахи травы и листьев кружили головы, пробуждали смутные надежды, рождали сладкое томление. Парочки шептались, прижимаясь друг к другу-А граф фон Топпенау впервые за долгое жаркое варшавское лето испытал удивительное чувство успокоенности. Он больше не ощущал одиночества. Вернее, теперь одиночество было ему приятно. Потому что он начинал крупную игру, а все козыри, по мнению графа, при сдаче выпали ему, и первый удачный ход был наконец сделан.
Стоя у высокого окна в отеле «Фонтен», граф Топпенау медленно поднял руку и пригладил волосы.
Из дальнего леска донеслись до него вдруг пряные запахи цветов, острые запахи вечерней травы и листьев лазенковских газонов.
Граф слабо улыбнулся. Черт возьми, если варшавское одиночество кончилось в свое время неожиданным крутым поворотом в судьбе, стало началом благополучия, то почему должно кончиться иначе парижское?..
У дверей звонили.
Анна Рихтер, лежавшая на диване с книжкой Рильке, взятой из библиотеки хозяев квартиры, приподнялась и опустила ноги на пол, нащупывая туфли.
Первые дни, пребывая в роли Инги Штраух, сотрудница адмирала Канариса еще волновалась, услышав очередной звонок, не похожий на условные. Она знала, что одновременно со звонком в квартиру Гауфа и Штраух раздается звонок в квартире напротив, где сидят наготове дежурные охранники из СД, и все же волновалась. Как знать, что сделает давно поджидаемый гость, если заподозрит неладное?
Но за три недели Анна Рихтер привыкла к многочисленным звонкам. Тем более что лица, звонившие в квартиру, оказывались совсем не теми людьми, ради которых устраивали засаду.
Первым явился точильщик ножей. Его задержали, но жильцы дома подтвердили, что этот старик с бельмом на левом глазу точит ножи обитателям квартала с незапамятных времен.
Следом за точильщиком явился почтальон.
Уяснилось, что это действительно местный почтальон -Что он не преследовал никакой иной цели, кроме намерения- вручить жильцам газету.
Больше хлопот было с водопроводчиком им оказался недавно демобилизованный по ранению солдат, в районе мало известный. Однако проверка показала, что водопроводчик - водопроводчик и есть и ни к чему другому кроме крановых муфт и унитазов, отношения не имеет.