— А почему мы должны подраться? — обиженно спросила Галка.

— Потому что ты любишь на всех набрасываться, — усмехнулся Пилюгин. — Как малыш?

— Спит. Полдня орал, недавно наконец поел и заснул, — сказала Галка и тут же переспросила: — Это почему я люблю на всех набрасываться?

— Тебе виднее. — Пилюгин прошел в комнату, склонился над спящим малышом и вдруг спросил шепотом:

— А что у него физиономия такая красная? Температуры нет?

— Да нормальный он, пап, ты чего? — Галка тоже наклонилась над коляской. — Он всегда такой, — она потрогала лоб малыша. — И температура нормальная. Давай без паники, ладно?

— Ладно. Пойду пожрать что-нибудь себе сварганю… — Пилюгин на цыпочках вышел из комнаты и сказал Витьке: — Матери передай: завтра жду ее на официальную встречу. В два часа дня. Повестку оформлю на месте.

— Хорошо… — опустив голову, ответил Витька.

На столе в беспорядке лежали исписанные бумаги. Допрос начался давно, и Пилюгин уже говорил устало и без напора:

— Поймите, Полина Ивановна, ведь это прежде всего в ваших интересах — сказать, у кого купили взрывчатку. Это будет означать, что вы пошли на сотрудничество со следствием, искренне раскаялись в содеянном, что вы…

— Что я такая хорошая и меня нужно освободить прямо в зале суда? — перебила его Полина.

— Опять вы за свое? Действительно, идиотская ситуация — мне надо бы закончить дело и передать его в суд, а я вас уговариваю, как… Зою Космодемьянскую какую-нибудь!

— Зою Космодемьянскую не уговаривали, — усмехнулась Полина. — Ее пытали.

— Ну, у нас есть такие уроды, которые и пытать могут. Ваше дело такому уроду передать?

— Как хотите… но я не знаю человека, у которого купила нитроглицерин.

— Врете! — заорал Пилюгин и ударил кулаком по столу.

— Нет, не вру!

— А я говорю, врете! — Пилюгин вскочил. — Вы знаете его! Никто не продаст нитроглицерин незнакомому человеку! Выдавать не хотите? А то, что этот тип продаст взрывчатку каким-нибудь отморозкам и они настоящий теракт устроят, вы об этом думали? Вы преступника укрываете! Это еще одна статья в обвинительном заключении, это вам понятно? Говорите, кто он?! Где познакомились?! Как его зовут?!

— Не знаю…

— Врешь! — пуще прежнего заорал Пилюгин. Могилу себе роешь! Дура!

— Не знаю… — тихо повторила Полина, опустив голову.

— Я тебя снова в камеру посажу, ты меня уже довела! До суда будешь сидеть! — майор взял себя в руки, утер ладонями мокрое от пота лицо, проговорил нарочито спокойно: — Ладно, начнем сначала. Расскажите подробно, не торопясь — где вы с ним познакомились.

— На Даниловском рынке.

— Вы говорили, на Крестовском, — перебил Пилюгин.

— Разве? Не помню. Я встретила его на Даниловском рынке.

— Как встретили? Он что, сам к вам подошел?

— Нет. Мы оказались у одного прилавка.

— Что покупали? Ананасы? — усмехнулся Пилюгин.

— Нет, я выбирала оливковое масло. Там очень много сортов было, и я раздумывала, какое купить. И он посоветовал — берите вот это, отличное масло. Я посмотрела бутылку на свет. А он вдруг говорит — очень похоже на нитроглицерин. Я спросила, конечно, в шутку: а вы что, нитроглицерином торгуете? Он засмеялся и говорит: торгую, купить желаете? Я ему: желаю, не продадите? Он говорит: только мое маслице подороже этого будет. Я говорю: сколько? Он говорит: полторы тысячи баксов.

— И он не спросил, зачем вам это масло… то есть нитроглицерин?

— Спросил. Я сказала — одного гада подорвать хочу. Он опять засмеялся. Ладно, говорит, меня это не касается…

— И он ни разу не назвался?

— Нет. А зачем?

— Ладно, давайте дальше…

— А что дальше? Мы встретились на следующий день. Я привезла деньги.

— Где встретились?

— Там же. Недалеко от главного входа.

— Он пришел пешком?

— Нет, приехал на машине.

— На какой машине?

— Я не очень разбираюсь. Джип какой-то… — пожала плечами Полина.

— Какая на нем была эмблема?

— Не помню.

Пилюгин взял лист и нарисовал эмблемы «тойоты», «нисана», «мерседеса», «субару», «фольксвагена», подвинул лист к Полине, спросил:

— Может, какая-нибудь из этих?

— Нет… таких не было, — неуверенно ответила Полина. — Точно, не было.

— Может, он «рейндж-ровер» назывался? — допытывался Пилюгин.

— Да, кажется так… хотя, нет, не помню, — замотала головой Полина.

Майор внимательно смотрел на нее, молчал. Полине вдруг сделалось неловко.

— Почему вы не сказали, что у вас жена умерла?

— А почему я должен вам об этом сообщать?

— Ну, все-таки… не чужие… — несколько растерялась Полина.

— С чего это вы решили? Чужие… как раз получается — совсем чужие люди… хотя сначала я думал по-другому. Выходит, ошибся. — Пилюгин подвинул к себе лист, стал рассматривать эмблемы автомобилей. — Судьба нас столкнула случайно и скоро разведет в разные стороны. Вот так, гражданка подследственная Иванова.

— Это верно, от судьбы не уйдешь, — чуть улыбнулась Полина.

— Потом о судьбе, Полина Ивановна. Давайте о деле продолжим…

И вдруг в кармане пиджака Пилюгина заверещал мобильный телефон.

— Слушаю. Да понял я, понял, что это ты… Что? Опять кричит? Горячая? Ты с ним гуляла? Не знаю, что делать! Не надо было тетю Нину прогонять, черт бы тебя побрал! А теперь ревешь! «Скорую» вызывай… Хорошо, сейчас приеду! Все, кончай реветь! — Пилюгин отключил телефон. — Придется прерваться, Полина Ивановна, мне срочно уехать надо.

— Сын заболел? — спросила Полина. — Может, я с вами съезжу? Посмотрю…

— Да что вы там смотреть будете? — Пилюгин поднялся. — Впрочем, поехали, может, действительно чем поможете. Умотал меня ребенок, не выдерживаю…

В машине Полина молчала, изредка поглядывая на Пилюгина.

— Как же ваша дочь в школу ходит?

— Да не ходит она в школу… сначала ходила через день, а потом вообще перестала. Уже учительница приходила. Мы, говорит, ее отчислим. Ну, отчисляйте, говорю, что я могу сделать? А няньку нанять — денег нету. Не знаю, что делать… не знаю… жизнь дурацкая! Ты не знаешь, у нас какие-нибудь ясли существуют? Для грудных детей?

— Не знаю… Платные, наверное, есть.

— За деньги лучше домой пригласить. Только денег — кот наплакал, — поморщился Пилюгин. — И так зарплаты едва-едва хватает.