— Возможно! — И добавил: — При одном условии, Назим! Если спецслужбы послушают нефтемагната. По большому счету, кто он для них? Так, шелупонь, упакованная под завязку, как осел, долларами.

— Не забывай, что Туркин может кормить чиновников, которые решают, применять спецназ или нет! А он наверняка подкармливает нужных людей во власти. И фигур крупных, значимых.

— Да! Но все равно, не нравится мне то, как последнее время ведет себя саиб. Иногда кажется, что он на грани срыва.

— Думай, о чем говоришь. Так можно и собственной головы лишиться!

— Но ты-то не сдашь меня?

— Я не сдам. Другой сдаст. Лучше, Маруз, не перечить Исмаилу. Это опасно!

— Ты прав. Мы служим ему, а значит, должны повиноваться.

К ближайшим помощникам главаря бандформирований подошел невзрачный афганец, лет сорока с редкой, причем рыжей бородкой. Обратился к коменданту:

— Саиб Натанджар, вы хотели меня видеть?

В руках афганец держал дорогую профессиональную видеокамеру.

Комендант ответил:

— Да, Марух, ты мне нужен! Подожди.

Натанджар повернулся к начальнику охраны:

— Абдула! Обеспечь, чтобы во время казни в крепости было как можно меньше охранников.

— А смысл? Даже если один из них увидит казнь, то, будь спокоен, вечером о ней в подробностях будет знать весь Анденат.

— Ты прав! И все же сократи количество охраны, а тех, кто останется, предупреди, чтобы держали языки за зубами, если не хотят лишиться их.

— Хорошо!

Абдула Маруз отошел к воротам забора крепости Хандар.

Комендант развернулся к оператору:

— Я вызвал тебя для того, чтобы передать приказ саиба провести съемку казни одного из заложников, которая состоится в ближайшие часы.

— Но, господин комендант, я не смогу это сделать!

— Это еще почему?

— Моя камера вышла из строя. Недавно я случайно уронил ее и что-то повредил. Пробовал снимать, вроде все работает, а изображение на пленку не ложится.

— Ты понимаешь, ишак беременный, что натворил? И каково может быть наказание хозяина за допущенную беспечность и халатность в обращении с дорогостоящей, а главное, такой нужной сегодня видеокамерой? Ведь Исмаил-Хан может расценить поступок как преднамеренное повреждение камеры.

— Но… я не хотел… клянусь!

Натанджар закричал на оператора:

— Да мне плевать, хотел ты или нет. Чем будем снимать казнь? Вторая камера в машине Хадрияра, когда он вернется из поездки по заданию Исмаил-Хана, неизвестно. Третьей у нас нет. Что прикажешь делать, бестолковый осел?

Афганец засуетился:

— Подождите, не гневайтесь. У нас нет третьей камеры, но есть видеокамера самих русских. И она работоспособна.

Комендант облегченно вздохнул:

— Фу! Я совсем забыл об этом. Забыл об операторе неверных. Его мы и привлечем к работе. А ты, чтобы не потерять голову, исчезни в Анденат. Дома ляг в постель и прикинься больным. Посади возле себя жену. А перед этим пусть она пустит слух по кишлаку о твоей болезни. О том, что ты из-за высокой температуры встать не можешь.

Оператор закивал:

— Сделаю, господин комендант, все сделаю, как вы сказали. Благодарю вас!

— Отблагодаришь позже! Ночью пришлешь ко мне свою наложницу.

— Но она не наложница, я собираюсь сделать Лейлу второй женой!

— Ты хочешь оставить семью без кормильца? Я могу это устроить!

Оператор поник:

— Хорошо, господин Натанджар, Лейла ночью будет у вас!

— Ты не добавил — и исполнит все мои желания.

— И исполнит все ваши желания!

— Проваливай! Да быстрей, пока тебя не увидел саиб.

Афганец побежал к воротам.

Комендант усмехнулся вслед незадачливому оператору. Не будет у тебя второй жены, Марух. Лейла, этот прекрасный, юный цветок, как придет ко мне, так у меня и останется. А ты будешь спать со своей тощей ведьмой. До конца недолгих дней своих.

Натанджар увидел вошедшего во двор крепости Мохаммеда, человека, исполнявшего особые поручения Исмаил-Хана, в основном в Пакистане, где имел неплохие связи благодаря богатому и влиятельному в Исламабаде близкому родственнику.

Комендант поприветствовал порученца или, точнее, курьера хозяина:

— Ассолом аллейкум, Мохаммед! Как твои дела?

— Ва аллейкум ассолом, Назим, у меня все, слава Всевышнему, хорошо. Как ты?

— Тоже в порядке!

— Мне предстоит путь в Пакистан?

— Не знаю! Об этом тебе скажет сам саиб.

— Исмаил-Хан в доме?

— Да. У себя в комнате. По крайней мере, недавно был там.

— Мне пройти к нему или дождаться здесь?

— Пройди! Абу вызывал тебя, значит, ждет!

— Ты хитрый человек, Натанджар!

Комендант изобразил удивление:

— Почему?

— Ведь знаешь, для чего меня вызвал хозяин!

— Пусть так! Тебе от этого легче? Ведь в любом случае задание будешь получать от саиба!

— Ладно! Пройду в дом!

— Иди, Мохаммед! Удачи тебе!

— Тебе того же! Один совет.

— Да?

— Не перехитри как-нибудь самого себя. Это плохо кончится!

— За меня не волнуйся, Мохаммед, о себе думай!

— Тоже верно!

Мохаммед вошел в дом. Поднялся в главную комнату, где и застал стоявшего у окна-бойницы главаря местной банды. Поздоровался:

— Салам, Исмаил-Хан!

— Салам, Мохаммед!

— Надо ехать в Пакистан?

— Да! Но не сейчас, не немедленно, а часа через два-три.

— Что-то должно произойти за это время?

— Ничего особенного. Казнь одного из заложников.

— Казнь? У тебя не пошли переговоры о выкупе?

— А вот это тебя, Мохаммед, при всем уважении, не касается.

— Ты прав.

Исмаил-Хан спросил:

— Сколько понадобится времени, чтобы добраться до Исламабада, выехав отсюда, скажем, часа в три пополудни?

— Часов шесть, если будет машина и мне удастся до отъезда связаться с человеком в Пешаваре. Впрочем, в Пешаваре вопрос с переходом границы я решу в любом случае. Остается машина с водителем, способным доставить меня к окончанию Хайдарского горного прохода. Придется преодолевать два перевала, проходить равнину и километров пятьдесят лесного массива. Аслан, с кем мы работали раньше, как известно, умер. Без него я в Пакистан не ходил.