исчезнуть. Уйти с чем-то вроде шапито или вовсе поселиться  подальше от больших городов, в одной из деревень.

Перспектива может и достаточно унылая, но это единственное, что я смогла придумать. Во всяком случае пока не буду уверена, что не начну неожиданно стрелять огненными шарами и управлять ветром. На глазах у изумленной публики.

Я бы вообще изжила в себе эту пока не проявленную магию! Никакого пиетета перед ней или восторгов по поводу её наличия я не испытывала. Может кому-то и хотелось бы, оказавшись на моем месте, раскрыть в себе  непредставимые таланты, но мне хотелось их только скрыть. Может кого-то бы распирало от гордости, что он настолько уникальный и «последний из волшебников». Или кто-то бы решился сломать местные традиции и законы, выпрыгнув вперед с разорванной на груди тельняшкой и криком «я ведьма, но я хорошая!»

Но этот кто-то - точно не я.

Умирать на баррикадах за то, о чем имел весьма отдаленное представление? Доказывать и убеждать, рискуя единственным, что у меня на самом деле оставалось - второй жизнью?

Ну уж нет.

Я была человеком деятельным и расчетливым, но не революционеркой, жаждавшей рискнуть всем ради гипотетической выгоды. Моя деятельность и осознание собственной ценности была больше связана с умением  видеть цель и верить в себя, нежели с любовью к рискам и желанием разрушить все до основания, построив на этом что-то новое.

Потому я выбрала наиболее безопасный путь к собственному - надеюсь счастливому - будущему. И была им  вполне довольна, пусть мне и приходилось пока делать то, что не нравится, и вести себя порой в разрез с собственными представлениями о человеческом достоинстве.

Спустя несколько часов - я уже снова изнемогала в седле, мечтая о тени, воде и хоть каком-то отдыхе - мы добрались до дальней деревушки, одной из тех, что проезжали с шапито-ареной на подступах к столице. А может и ее копии.

И там, наконец, спешились.

Подбежавшие крестьяне чуть ли не ползком подхватили шестилапиков за поводья и поднесли воды, хлеба, чего-то еще,  держась при этом напряженно. С некоторым страхом и… надеждой.

Похоже, у них что-то произошло.

Вперед выступил обширный бородач в довольно чистой широченной рубахе и штанах, безошибочно рухнул на колени перед даром Квинтом и поводил ладонями над головой.

- Нам нужно место для разговора, - отреагировал решатель.

Место нам предоставили… Добротный деревенский домик, который я осмотрела с любопытством. Ничего такого - незастекленные окошки, промазанная глиной каменная  кладка, грубоватая мебель… Но мне почему-то подумалось, что было бы здорово… иметь что-то подобное. Свое.

В которое вход для чужих перегорожен дверью и большим кованым засовом…

В домик прошел только дар Квинт и… я. Ну, меня-то позвали, а вот по каким причинам остальные пять человек остались снаружи, я не поняла.

Решатель сел за стол и посмотрел на меня.

Я присесть не решилась, но на него в ответ тоже посмотрела. Вопросительно.

- Здесь пропадают люди.

Ура, мне будут объяснения!

- Похищения? - отреагировала живо.

- Если только нижними, - последнее прозвучало с намеком и вызовом.

Хм. И теперь как реагировать?

- А мы здесь… - начала осторожно.

- Узнать подробности.

- А я…

- Может заметишь чего.

- А как они пропадают? - ну должна же я проявить разумный интерес к расследованию?

Хотя чего-то особенного проявлять не хотелось. Да еще и мерзкое ощущение… какой-то горечи и сомнений клубком скрутилось сначала в животе, а потом пошло наверх, перехватывая спазмом горло.

- Как это и бывает… - дар Квинт медлил и смотрел на меня внимательно, пожалуй, еще внимательней, чем прежде. - Вышли за пределы общности и не вернулись.

- Но существуют же охотники, стражи… Одиночки. Они не пропадают! - я не была в этом уверена, но предполагала. И сейчас всматривалась в его лицо, надеясь увидеть там подтверждение.

- Все так… - он согласился даже слишком легко. - Вот только эта деревня самая крайняя из принадлежащих Канилору, а значит…

- Значит? - я начала терять терпение.

- Значит одиночество слишком ощутимо для Дна, - Квинт прищурился, - Почему ты не знаешь даже этого, Ни-ка?

- Меня странно воспитывали, - огрызнулась, но потом сказала мягче, собираясь превратить откровенное вранье в подобие правды, которая действительно имела место быть - ну и что, что частично - в моем мире. - Оберегали в детстве от всего… подобного. Потом пришлось несладко… и я до сих пор чувствую себя неуверенно в каких-то вопросах.

- Оберегали? - он посмотрел на меня прищурившись, зачем-то сделав акцент именно на этом слове. - Что ж, пусть будет так.

А потом резко встал и распахнул дверь, бросив стоявшим там подчиненным:

- Приведите свидетельствующих.

 

34

 

Когда мы снова сели на шестилапых, солнце клонилось к вечеру.

А моя выдержка - к критической отметке «щаз взорвусь!»

Потому что на протяжении последних часов, пока решатель на молекулы раскладывал каждое слово каждого из зашедших крестьян: - «А где?», «А в скольких шагах от реки?», «А лоскут этот точно от её рубахи?»,  «А ты уверен, что не сам зарубил его и тело спрятал?», а несчастные люди под его пытливым - от слова «пытать» - взором краснели, бледнели, заикались, хватались за грудь и выдавливали из себя правду - он постоянно поворачивался ко мне и многозначительно задирал бровь:

- Ну что, Ни-ка, ты слышала? Пошла девица прогуляться одна по ягоды - и как не было её.

- Ты хорошо уловила, Ни-ка? Да-да, нашли руку и безутешным родителям хоть будет что похоронить.

- Видишь как он горюет? Отца потерял - а тот ведь огромный мужик...

От непонятных реплик в мой адрес - да неужели он хотел чтобы я прониклась необходимостью пребывать в общине? - от потока всех этих людей, половина из которых вообще заглядывала из любопытства, но быстро стухала и выметалась, от чужих эмоций, в которых я только и слышала, что страх, страх, страх,  причем далеко не к решателю, у меня едва ли не лопалась голова.

Ах да, и нервы.

Но и то, и другое мало кого интересовало…

Наконец, дар Квинт убедился, что больше он сведений не раздобудет - разве что у мертвых, но я не стала это предлагать, вдруг и правда есть в нем какой талант некроманта - и нам было приказано выдвигаться в тот самый лес, в котором - по словам жителей деревни - все и происходило.

Двигались мы сначала быстро, дальше - медленней, потому как дороги