Когда я училась в Санкт-Петербурге в Школе имени императрицы Александры Федоровны, мне все никак не удавалось запомнить имена великих княжон в последовательности их рождения. Мне казалось, что четыре девочки в семье, к тому же рожденные одна за другой, – это очень много. Чтобы мне помочь, один из наших учителей предложил запоминать имена по первым буквам – ОТМА. Старшая – Ольга, вторая по старшинству – Татьяна, затем – Мария и младшая – Анастасия. Какая была чудесная подсказка! И звучит красиво – ОТМА. Вплоть до последних лет я была уверена, что эта аббревиатура – находка моего учителя. А потом узнала, что сами княжны придумали себе это общее на четверых имя, которым подписывали открытки и представлялись незнакомым людям.

Так и сегодня эти совершенно разные по темпераменту, интересам, внешности и талантам девочки воспринимаются нами монолитом. Просто – царские дочери. Девочки в матросских костюмчиках, выпрыгивающие из царского экипажа на старых кинохрониках. Четыре юные девушки с распущенными волосами, с атласными лентами на голове, в одинаковых белых платьях…

Обычно такую неразрывную связь чувствуют близнецы. Они могут договаривать фразы друг за другом, предугадывать желания, чувствовать на расстоянии боль другого. Свидетели жизни царской семьи утверждали, что так оно и было. Но разница в возрасте между каждой из дочерей – два года, а между старшей и младшей – шесть лет. В каком-то смысле единый образ, сплав ОТМА, создали они сами. Но это ужасно несправедливо по отношению к личности каждой из них. Это четыре отдельные, хотя и короткие жизни. Единственное обстоятельство, которое объединяло их в глазах царского окружения с самого начала, – разочарование, что «не мальчик». И народ, и Императорский двор ждали наследника. По закону Российской империи, утвержденному Павлом I, только мальчик мог наследовать трон.

ПБ: Считается, что Павел принял этот закон, чтобы насолить своей матери – Екатерине II. Но что было, то было. Итак, ждали наследника, а первой родилась дочь…

КБ: Первая беременность Алисы наступила вскоре после свадьбы и протекала хорошо, не считая привычных головных болей и простуд. Она была полна ожиданием первенца, так как всегда хотела дом «полный детей и собак». Уже при обустройстве Александровского дворца в Царском Селе учитывались детские потребности – в жилых комнатах почти не было бьющихся предметов. «Предстоявшее событие (рождение первого ребенка. – К. Б.) казалось ей настолько священным и таким чудесным, что она едва ли хотела говорить о нем с кем бы то ни было, кроме своих сестер и своей старой подруги Тони Беккер», – писала баронесса Софья Буксгевден.

Желание материнства было отличительной чертой характера Алисы. В чем бы ни упрекали императрицу, но в отношении воспитания детей она была безупречна. И как ей, наверное, было больно от того, что при Дворе и в обществе это ее качество мало ценилось, а разрешиться от бремени первенцем женского рода считалось чуть ли не «проклятием».

Накануне первых родов молодожены переехали в только что переустроенный Александровский дворец в Царском Селе…

Семейное гнездышко

ПБ:… в котором они до этого с 22 по 27 ноября 1894 года провели дни, остроумно названные вами «медовой неделей».

КБ: Это были абсолютно счастливые дни! Впервые Ники и Алиса оказались одни, наедине друг с другом, без бдительного надзора Мама́ и свекрови. Александра Федоровна писала бабушке Виктории:

”Мы вдвоем пробыли только пять дней в Царском, одни с одной дамой и одним господином; отдых и покой сделали дело. Мы гуляли, катались и наслаждались чудесным деревенским воздухом.

Для Ники Александровский дворец был памятным местом. Именно здесь он родился 6 мая 1868 года. Здесь же, в Царском Селе, в церкви большого Екатерининского дворца наследника крестили. Алисе с ее провинциальными вкусами тоже полюбилось Царское – тихое, уютное, красивое и словно специально созданное для того, чтобы здесь свить семейное гнездышко. Поэтому сразу было решено, что они сюда вернутся, по возможности – надолго. Но для этого нужен был серьезный ремонт и обустройство.

ПБ: Биограф царской семьи и историк Александровского дворца Игорь Зимин детально исследовал, как проходило это обустройство. Уже в начале 1895 года одновременно начались ремонтные работы в двух «квартирах» Николая II: на втором этаже северо-западного ризалита Зимнего дворца и бельэтаже правого флигеля Александровского. В Зимнем дворце ремонтные работы были завершены к концу 1895 года, а в Александровском дворце они шли в два этапа до 1904 года.

До ремонта, приезжая в Царское Село, молодые жили в левом флигеле, в комнатах Александра III и Марии Федоровны. Но переустраивать эти комнаты по своему вкусу при живой вдовствующей императрице они не могли, поэтому серьезные ремонтные работы проходили в правом флигеле. После смерти Александра III левый флигель оставался «мемориалом». Ники писал в дневнике, что водил Алису «наверх в наши детские комнаты… сидели в кабинете Папа́ и рассматривали его альбомы войны 1877 г. (Русско-турецкая война, в которой принимал участие Александр III, будучи еще цесаревичем. – П. Б.)».

Это были «неприкосновенные комнаты», а вот в правом флигеле у молодоженов были развязаны руки. Игорь Зимин считает, что «проектировала будущую новую квартиру именно молодая императрица».

В правом флигеле предполагалось оборудовать две половины – для Николая и Александры Федоровны. Комнаты, обращенные окнами во двор, отводились для императора; комнаты, обращенные на садовую сторону, – для императрицы.

Впервые Николай и Александра переехали в правый флигель уже в марте 1895 года, когда ремонтные работы в нем только начинались. Были готовы: спальная комната (одна на двоих), приемная для деловых встреч Николая II и кабинет императора.

В спальной комнате («Опочивальне») сначала стояла двуспальная кровать орехового дерева, «полированная под воск». Позже появились две позолоченные металлические кровати, сдвинутые вместе. По всему алькову развешаны иконы.

Вид спальной комнаты Николая и Александры на фотографии поражает обилием икон и распятий. Их насчитывалось порядка семисот! При этом в алькове спальной комнаты, увешанном иконами, находился и ватерклозет. С одной стороны, это говорит о том, что Александра Федоровна не рассматривала свое обращение в православие только как необходимый ритуал. Она отнеслась к этому даже с чрезмерной серьезностью. Она как бы «вышибала клин клином», заполняя свое самое интимное пространство в доме множеством предметов религиозного культа – что невозможно с точки зрения лютеранской религии. С другой стороны, православный пиетизм, когда было необходимо, вполне уживался с немецкой практичностью.

Кабинет императора имел куда более строгий вид. Главное место в нем занимал большой Г-образный стол. Над ним на вращающемся стержне была укреплена электрическая лампа, которую с помощью специального блока можно было регулировать по высоте. Этот стол был заставлен множеством семейных фотографий, что говорит о вкусах Николая II. А поскольку он много курил, в кабинете было несколько пепельниц и зажигалок. Кабинет был выдержан в темных, деловых