— Валерий Андреевич, а откуда вам стало известно, что Вику допрашивали в связи с убийством?

— А это важно?

— Для меня — да. Официальных сообщений не было, в Интернете проскочила единственная строчка, и…

— Женя, я не последний в городе человек, и у меня есть друзья, которые… О господи, это уже было в Интернете?! — Станишевский осекся под пристальным взглядом Назарова. — Мне позвонил Николай. Мы с ним старые друзья.

Конечно же, быть старым другом Коли-Паука — это гораздо престижнее, чем дочь-убийца. Желание стукнуть гостя чем-то тяжелым по голове стало почти нестерпимым.

— Вам позвонил Николай Ладыжников и сообщил, что…

— Ну да. — Станишевский взмахнул рукой. — Мы даже не знали, что она вышла из тюрьмы! Мы надеялись… Вернее, мы ожидали, что раз уж присяжные были к ней так снисходительны, то она, по крайней мере, отсидит полный срок. Но ее выпустили через три года — подумать только! Она убила мою дочь, моя девочка в могиле, а убийца через три года вышла на свободу. И как она распорядилась этой свободой? Оборвала еще чью-то жизнь, принесла горе еще в одну семью, уму непостижимо! Женя, я… Мы знакомы очень давно, ты рос на моих глазах, и, если для тебя это хоть что-то значит — нельзя ли каким-то образом обуздать журналистский пыл твоих сотрудников? Есть убийца, она заслуживает наказания, но не наказывайте нас. Никита… У него скоро подписание нового контракта, он…

Назаров смотрел на немолодого уже человека и думал о том, что человек этот абсолютный мерзавец. И как такое могло получиться, он не понимает. Он отлично помнит деда Андрея, человека во всех отношениях достойного, а уж бабушку Любу уважали и любили все — но вот сидит их сын, и нет в нем ничего от родителей, словно подобрали они его под забором, а не родили и воспитывали, стараясь дать самое лучшее. На выходе получился мерзавец, и хуже всего то, что вот начни сейчас ему кто-то объяснять всю бездну мерзости его поведения, он даже не поймет, о чем ему говорят.

— Я обещаю, что если уж придется писать об этом деле, я буду строго придерживаться фактов. — Назаров поднялся, показывая, что времени на гостя у него больше нет. — Никто ничего не станет искажать или придумывать.

— Спасибо и на этом. — Станишевский вздохнул. — Женя, а дом в Привольном до сих пор юридически принадлежит Алене?

— Да, Вика так захотела.

— Ну вот видишь. — Станишевский горестно поморщился. — Чужие люди ей ближе, чем родня. Квартира ушла этому актеру, машина тоже, а дом моей матери — совершенно чужой женщине. А у нас… Никите очень нужна сейчас поддержка, и было бы не лишним… Впрочем, тебе наши проблемы ни к чему. Был рад повидаться. Книгу твою последнюю читал, но не все в ней понял — ты вырос, брат, такие вещи заумные начал сочинять, где уж за тобой угнаться.

— Всего доброго.

Назаров всегда считал себя человеком сдержанным, но когда за Станишевским закрылась дверь, он вдруг понял, что изо всех сил сжимает кулаки.

Ровена бросила шланг под кусты георгинов и огляделась — большой двор утопал в цветах. Они были совсем не такими, как во дворе ее собственного дома, и посажены не в строгом порядке, было ощущение, что Вика сажала любые семена просто на свободное место, и вот теперь все это расцвело и требовало любви и понимания.

Но клумба с георгинами под окном веранды привлекала внимание Ровены больше всего — она и сама любила эти цветы, такие высокие, сильные с виду — и такие хрупкие и прихотливые на самом деле.

— Надо будет осенью попросить у нее клубней вот этих розовых… И лиловых тоже. А я ей желтых дам, желтых у нее нет.

Из-за летней кухни вышла Ника с миской, полной черешни. Ровене вдруг захотелось ощутить вкус спелых черешен, и она поспешила вымыть руки, чтобы добыть себе горсть этих восхитительных ягод, совсем не таких на вкус, как рыночные, они были темными, тугими и сладкими, и остановиться на одной горсти оказалось невозможно.

— Вот живу в собственном доме, а в селе все равно земля по-другому пахнет. — Ника поставила миску на стол и села на скамейку. — Цветов прорва какая, надо же… Рона, Паша не звонил?

— Нет, и когда он работает, я ему не названиваю. Но он знает, где мы.

Они договорились, что будут помогать Алене ухаживать за огородами Вики и Назарова, и приезжали каждый день. Ровена, едва увидев двор, заросший цветами, всплеснула руками и схватила шланг — все это великолепие нужно было поливать, убирать сорняки и рассаживать. Работы у нее хватало, учитывая цветник во дворе Назарова, который Ровена тоже взялась обихаживать. Она как-то очень быстро и накоротке сошлась с местными, особенно же подружилась с бабкой Ткачевой, сухонькой пронырливой старушонкой — о чем они говорили, один бог знает, но бабка, завидев Ровену во дворе Назарова, бежала к ней со всех ног. С огородами и курами справлялись Ника и Валерия, и для Валерии это был целиком новый опыт, но тем не менее она уже решила, что разведет кур у себя дома. И петуха такого же серого, в крапинку, с гребнем набекрень. Она решила никому не говорить, а просто завести кур, то-то удивятся все, когда петух примется петь!

Но сегодня была очередь Ники ковыряться в огороде, и она очень старалась, потому что после всех несчастий, которые выпали на долю Вики, погибшие цветы и засохший огород оказались бы, возможно, последней каплей.

— Она за своим огородом очень ухаживала. — Ника тоже взяла из миски ягоду. — Видимо, это было что-то типа психологического якоря — все эти растения, огород в идеальном порядке, ожесточенная чистота в доме и в постройках. Рона, я просто поверить не могу, что на одного человека может выпасть столько горя. Это так несправедливо, понимаешь? И она просто пыталась жить здесь, среди всех этих цветов, в доме ее детства. У нее все отобрали, а она посадила цветы и жила здесь, зная, что ее жизнь сломана кем-то. Несправедливо…

Ровена пожала плечами — ну да, несправедливо, и что? В мире много чего несправедливого, да такого, чего и изменить нельзя, а тут вполне еще можно помочь беде, хотя прошлого уже не вернуть.

— Зато у нее нет никакой живности. — Ровена тщательно мыла под шлангом маленькую тяпку. — Живет в сельском доме, но нет ни кур — ну, это полбеды, возможно, не было денег купить цыплят и корм, или не умеет ухаживать, или просто не нравятся ей куры, но кота тоже нет и собаки нет. А ведь обзавестись этим добром можно бесплатно, местные дворовые кошки постоянно приводят котят, ей бы уже десяток этих самых котят принесли, если бы она захотела, — но она, видимо, не хотела. Понимаешь? Она не собиралась здесь оставаться, растения не требуют такой ответственности, как кот или собака, они не привяжутся к тебе, не будут по тебе тосковать… Ты понимаешь? А эта яростная чистота в доме? Она не решила, будет ли жить, вот что я тебе скажу. Она просто дала себе время на размышления, но окончательно не решила. И каждый день думала: вот меня не станет, придут люди, станут разбирать вещи, а все в строгом порядке, как должно. Ты холодильник видела? Хоть рекламу снимай, и в шкафах тоже.