– Ладно, а бомбочка твоя точно сработает? – я вынул пузырек с густой фиолетовой жидкостью.

– Точно. Это ее сильно замедлит. Просто разбей ее хотя бы в радиусе трех метров от вампирши и буди меня, – она продублировала жестами инструкцию по разбиванию склянки об пол. – И главное, сам-то не усни.

Глава 17

– Споешь мне колыбельную, чтобы я быстрее уснула? – шепнула Банши, когда мы зашли в темный, пустой дом.

– Может, еще молочка с медом подогреть? – я тоже ответил шепотом и стал осматривать погруженную в темноту гостиную.

– Какой ты все-таки скучный, – фыркнула Банши и придержала меня за руку, – Подожди, я защиту сниму.

Она открыла деревянный шкафчик, висевший на стене, с двумя рядами светящихся кругов разного цвета и размера. Утопила один из ключей, которые нам оставил владелец дома, в овальную скважину, и, бурча себе под нос, стала выборочно крутить пальцем по шарикам.

– Так, вторжение воров отключила, пожарную сирену и датчик дыма отключила, оставила звуковую заглушку, – она показала на маленький серый круг, – Прикольная, кстати, штука. Купцы от конкурентов ставят, чтобы подслушать никто не мог. А вот мы с тобой можем резвиться как хотим. Соседи ничего не услышат. Так что кричи, стреляй, взрывай – все как я люблю. И выход перекрыла – теперь никто не уйдет отсюда, все окна и двери заблокированы.

Вид у нее при этих словах был прямо-таки сказочный и загадочный. Вот ведь связался с маньячкой, но сдавать заднюю поздно, да и некуда. Свет включать не стали, луна довольно ярко била в окна, даже зелье ночного зрения не требовалось. А вот энергетик я бы выпил. Встал-то рано, плюс поездка и беготня потом, а сейчас уже почти полночь.

Не удержался и зевнул, вызвал на лице Банши реальный испуг. Таких больших глаз и живых эмоций я у нее до этого не видел.

– Ты уверен? Может, сам спать?

– Ага, щас! Разбежался и пятый сон вижу, – я встряхнулся и пошел в сторону кухни, – Кофе сделаю, а ты иди, косметику смой, или что-то там девочки перед сном делают.

– Пошел ты, у меня все натуральное, – обидчивым, но все еще игривым тоном, ответила Банши.

– Да-да, это заметно, – я не стал уточнять, что имел в виду, и быстро сиганул на кухню.

Практически сразу нашел все необходимое. Видимо, кофе здесь любили. Еще, конечно, был шанс, что я все перепутал, не зная истинного предназначения предметов, но я решил, что мне не до условностей. На комоде стоял странного вида маленький пузатый самовар с отделением для молотого кофе сверху и встроенной спиртовкой внизу. Рядом жестяная банка с ароматными зернами и ручная кофемолка с ручкой.

Когда-нибудь я перестану оценивать местные вещи с точки зрения, сколько за них отвалят в ломбарде у дяди Бори. Но сейчас я был уверен, что и медный самовар с завитушками, и граненая кофемолка, и даже баночка из-под зерен ушли бы на ура.

Пока кофе варилось, я решил осмотреться. Слышал шаги Банши, где-то наверху – она должна была подготовить спальню. Так что пока время есть.

Кухня, столовая, гостиная – все дорого и богато. Резная дубовая мебель, вазы, подсвечники, зеркало в серебряной раме, будто в музей попал. Брать ничего не стал, во-первых, мы здесь не за этим, а во-вторых, казалось, что из комнаты в комнату меня провожают хмурые взгляды. Десятка два щекастых дедов, довольно качественно изображенных на картинах в тяжелых рамах.

На кухне была лестница, ведущая в подвал, но услышав условный сигнал – два притопа, пошел к Банши, попивая кофе по дороге.

На этаже поместилось четыре спальни, и Банши выбрала самую большую. Отломала балдахин, отбросив его в угол, скинула все подушки, кроме одной, и с ногами забралась на перину, усевшись по-турецки.

Она кивнула мне на приоткрытую дверцу дубового шкафа и игриво помахала мне пальчиками. Вещей в шкафу уже не было, пиджаки, рубашки и пара домашних халатов уже лежали аккуратной кучкой у окна. Между ножками Банши рассыпала еще каких-то специй, и внутри тоже светились кусочки морской соли. Будем надеяться, что сработает.

Я забрался внутрь, уселся поудобней и разложил перед собой все необходимое для успешной операции: чашку с еще теплым кофе, стеклянную гранату и «крынку», заряженную зажигательным патроном. Прикрыл дверцу, оставив только маленькую щель, в которой проглядывалась почти вся Банши.

Она сняла куртку, задвинула к изголовью кровати перевязь со своим инвентарем и улеглась на подушку. Улыбнулась мне и что-то прошептала. По губам я читать не умею, но смысл уловил: «Не усни!», я в ответ отсалютовал ей чашкой кофе. А она вместо того, чтобы закрыть глаза, вдруг приподнялась и, уже не скрываясь, крикнула:

– Матвей, запомни! Не пытайся меня спасти, убегай, – и только после этих слов повернулась на другой бок и натянула на себя простыню.

Доходчиво, но непонятно. А попытался вспомнить, кто такие банши в том мире, но кроме образа орущего призрака ничего в голове не появилось.

Допил кофе и стал ждать. Банши ворочалась сама, переворачивала и взбивала подушку, но минут через двадцать, наконец, засопела. Дыхание выровнялось, даже послышался легкий храп.

Я допил кофе и как мог, развлекался, представляя себя то любовником, спрятанным в шкафу, то ребенком, который играет в прятки. Напрягал и тер глаза, всматриваясь в освещенную луной комнату, и слушал. То шуршит кто-то в стенах, то половица скрипнет, потом муха начала жужжать и биться в окно.

Я начал залипать. Вроде мыслю о чем-то, на Банши смотрю, а потом – хлоп, и уже мерещится что-то из прошлой жизни. Осознаешь, что отключился и дергаешься в страхе, пот прошибает. Ты встряхиваешься, по лицу себя бьешь, держишься пару минут, а потом опять залипаешь.

Один раз так в фуру чуть не влетел на ночной трассе. Мысль, что сейчас могу влететь сильнее, как-то подхлестнула, и сон отступил. Зато затекли колени.

Я уже было собрался тихонько приоткрыть древку и вытянуть ноги, как почувствовал, что стало холоднее. Затем послышался скрип и легкие шаги. Будто ребенок крадется.

Я сжал «крынку» в правой руке и направил на дверь – может, воображение разыгралось, но, казалось, что нечто стоит прямо перед шкафом. Стоит, шелестит чем-то и, возможно, чувствует меня.

Я замер, забыв, что надо дышать, волосы на руках, как наэлектризованные, встали дыбом. Дверь колыхнулась и сдвинулась на пару миллиметров. Я услышал дыхание – грубое, прерывистое, будто маньяк-астматик долго гнал жертву, догнал и теперь, пуская слюни,