Мертвая орфография ставит препоны к развитию и совершенствованию языка. Но живой язык все-таки совершенствуется и все более и более не согласуется с установленной неизменной орфографией. В результате: самый культурный народ имеет самую печальную орфографию» {223} .

Когда Циолковский писал эту статью, то он вряд ли предполагал, что через два-три года, а затем в течение почти двух десятилетий некоторая часть его предложений будет всерьез обсуждаться на самых высоких государственных и интеллектуальных уровнях. Проблема мирового языка и алфавита время от времени поднималась на всех континентах, в частности проблема внедрения искусственного языка эсперанто. Циолковский скептически высказался о будущем эсперанто. Надо отметить, что и Марр относился к нему отрицательно. Циолковский писал о тормозящей роли орфографии, Марр тоже постоянно об этом говорил. Но если Циолковский предполагал, что единым языком человечества постепенно станет один из современных языков Европы, то Марр утверждал, что ни один из современных языков не способен стать общим языком будущего. То же он думал и о едином алфавите: ни одна из современных систем письменности не сможет стать общечеловеческой. При этом Марр исходил из анализа накопленного человечеством опыта. Он утверждал, что тенденции к использованию какого-либо одного языка в качестве средства общения между народами можно проследить с глубокой древности. Таким языком для всего древнего Дальневосточного региона служил китайский язык, для древней Центральной Азии стали языки шумерский и эламский. Еще более широкое распространение получил арамейский язык, ставший международным для многочисленных народов Месопотамии, Сирии, Палестины и др. Со временем на большей части Афроевразии получили распространение в качестве языков международного общения арабский и латинский. Так что идея о едином языке далеко не нова. Больше того, заявил Марр, «она абсолютно неевропейская выдумка. Если не больше, то ей столько же веков и тысячелетий, сколько по исчислению отводится времени существованию древнейших письменных языков. Каждая письменная речь выводила человечество из его социальной замкнутости, выносила с его производством материальным и общественным также мышление из ущелья в ущелье, с долины на долину племенного его расселения, открывала и расширяла возможности общения своего мира с чужим, служа предпосылкой общения всего мира» {224} . Но ни один из них не стал всеобщим и неизменно заменялся на другой. (А мы продолжим: как не стал таковым французский или получивший ныне широчайшее распространение английский язык.) Марр утверждал, что будущий мировой язык будет представлять собой особенное явление.

* * *

После Октябрьской революции 1917 года надежды на скорую мировую социалистическую революцию поставили в практическую плоскость разработку единого если не языка, то алфавита как ощутимого прорыва в этом направлении. Известно, что большевики-ленинцы рассматривали Россию в качестве практической модели будущего мирового социалистического устройства. Но Россия была особым и малоисследованным регионом, в котором проживало несколько сотен народов и народностей. Сколько их было на самом деле, к какой группе и даже к какой расе они принадлежали, не знал никто. Более или менее была известна конфессиональная принадлежность в массе безымянных народов, а также системы письменности наиболее развитых и древних племен, вошедших в состав России. Значительная часть населения на юге европейской и азиатской частей империи, ее сибирских и северных губерний вообще никогда не имела своей письменности. Так сошлись прагматические задачи идентификации возможно большего числа российских наций, а в ряде случаев задачи их искусственного формирования из массы аморфных, но родственных племен, задачи конструирования для них новых алфавитов – с идеями подготовки почвы для будущей общемировой социалистической республики. Ведь и Циолковский писал, что если мы возьмем на себя задачу перевести русскую Россию на латиницу, то очень скоро и другие народы последуют за нами. Гении часто бывают наивными.

Таким образом, появлялось обширное поле деятельности для национального и языкового строительства. Сталина как народного комиссара по делам национальностей не могли не интересовать проблемы языков, письменности и национальных образований на территории республики. Другое дело, он всерьез интересовался этим только в тех случаях, когда на повестке дня стояли вопросы организации СССР как системы вновь создаваемых национальных республик, областей и округов, то есть как национально окрашенных управленческих единиц. Кроме того, главного идеолога страны – Генерального секретаря ЦК ВКП(б) – не могла не интересовать одна из основных идей культурной революции: задача полной ликвидации неграмотности в СССР, для чего была необходима простая, но универсальная система письменности. И если часть романтически настроенных политических деятелей и ученых была воодушевлена идеями переустройства всего земного шара, то Сталин, на первых порах продолжая большевистскую традицию, поддерживал их, но в середине 30-х годов сделал осторожный, однако решительный поворот в сторону великодержавия и национального социализма.

Как и Циолковский, первые советские реформаторы решили, что мировой язык со временем сформируется сам собой, вслед за реформой алфавита и вслед за его унификацией. Откуда появилась такая уверенность, неясно, но, возможно, они исходили из истории с латинским алфавитом в средневековой Европе. Почти повсеместно латинский язык и латинский алфавит способствовали формированию не только романских, но и германских и других европейских наречий. Поскольку в наиболее развитых капиталистических европейских странах и в США ожидались социалистические революции, а в капиталистическом и колониальном мире наиболее распространенным был латинский алфавит, то и в СССР он был взят за основу. Сразу, одним махом, перевести все народы советской России на латинский алфавит было затруднительно, так как это грозило не только политическими осложнениями, но и ставило под угрозу управляемость страной.

В 1919 году началась так называемое движение за создание «нового алфавита» для тюркоязычных народов. Этот алфавит был разработан и унифицирован на основе латинской графики с дополнительно изобретенными буквами. Самым интересным было то, что новый латинизированный алфавит стали усиленно навязывать народам, уже имевшим алфавиты, но на арабской, а затем и народам, писавшим на старомонгольской графике. Утверждалось, что арабская графика очень сложна и мало приспособлена к тюркским языкам, что затрудняет ликвидацию неграмотности и способствует влиянию реакционного мусульманского духовенства. Центром, из которого «новый алфавит» должен был распространяться на всю страну, был избран мусульманский Азербайджан и его столица Баку. Еще в середине XIX века в Азербайджане местными подвижниками делались попытки внедрить латинский алфавит. В свою очередь, русские колониальные деятели и миссионеры пытались разработать новые алфавиты для некоторых народов Кавказа на кириллической основе. Тогда ни та ни другая попытка не дали конкретных результатов, но выбор Баку в качестве центра реформы был не случаен. Не случайно и Марр многие свои новационные доклады прочитал в этом городе, не случайно и то, что именно там он издал свой единственный обобщающий труд, названный «Бакинским курсом». В 1926 году в столице Азербайджана был созван 1-й Всесоюзный тюркологический съезд, посвященный вопросам латинизации. На нем был избран так называемый общественный центр – комитет нового тюркского алфавита. После того как задачи центра были расширены, в 1930 году он был переименован в Государственный всесоюзный центр – комитет нового алфавита при Совете национальностей ВЦИК СССР (ВЦКНА). С самого начала в работе центра формально принимал участие Марр и многие примкнувшие к нему лингвисты, но работали там и его откровенные научные противники. Центральную научную позицию в комитете занимал выдающийся лингвист-кавказовед Н.Ф. Яковлев, близкий по своим воззрениям к марризму, однако имевший свой взгляд на будущее российских алфавитов. Латинизированный «новый алфавит» вводился постепенно и всегда специальными правительственными постановлениями, а это значит, что внедрялся он с ведома и одобрения вождя. До 1936 года двадцать народов СССР, ранее имевших арабскую или иную письменность, перешли на латинскую графику, а пятьдесят народов и народностей впервые получили свои алфавиты на той же основе. В те же годы в Турции, возглавляемой реформатором Мустафой Кемалем Ататюрком, проводившим политику сближения с западноевропейской цивилизацией и находившимся под сильнейшим воздействием советских социальных реформ, также был введен латинизированный алфавит вместо арабской графики. Под давлением советского правительства латинизированный алфавит был введен в Монголии и тогда формально независимой Туве.