– Ага. Спасибо! – Малыш махнул учителю рукой.

– Мой милый Павлик, ты так вырос, – говорила мать, успокоившись и крепко обнимая его. – Я уж думала, ты занимаешься чем-то нехорошим. Воровать начал или еще что похуже… Но я рада, что ты выбрал музыку. Кто этот мальчик?

– Он мой учитель. Я гулял и услышал, как он занимался в переходе. Мне понравилась музыка, и я попросил его научить меня. Каждую неделю мы встречаемся здесь.

– Ох, Павлик. Я наконец поняла, что мы больше не можем жить как прежде. Пора что-то менять. – Она взяла сына за руку. – Подумать только, всего год прошел, а ты уже такой взрослый, самостоятельный, на скрипке вот учишься играть. Я тобой горжусь.

Малыш широко улыбнулся и крепче сжал ее руку.

Лукавый достал из чехла гитару, перекинул ремень через плечо. Выбрав случайную песню на одном из недавно купленных дисков, Лукавый включил ее и попробовал сыграть ноты на слух. Руки не успевали за темпом мелодии. Ругаясь про себя, Лукавый нашел ноты в интернете и, остановив музыку, стал тренироваться по ним.

– Что играешь? – спросила Ева, когда он прервался.

– Ничего особенного. Так ты выбрала трек?

Ева покачала головой.

– Сыграй что-нибудь свое, – предложила она. – Я люблю любую музыку.

Лукавый встал поудобнее. Ева сидела на его кровати и с интересом поглядывала то на него, то на гитару. Подключив инструмент к колонкам, он заиграл. Из-за басов комната затряслась вместе с нераспакованными коробками. Разыгрывая соло, Лукавый закрыл глаза. Его пальцы стремительно двигались по струнам.

– Ну как? – выдохнул он, тяжело дыша. Его лицо раскраснелось, волосы растрепались, шапка слетела под кровать.

– Мне понравилось! – Ева захлопала в ладоши. – Ты виртуоз!

Лукавый неловко рассмеялся, приставив гитару к стене. Кто-то постучал по батарее.

– М-да, соседи же не знали… – Лукавый размял пальцы левой руки.

– А как ты понял, что хочешь играть на гитаре? – спросила Ева.

– Я не понимал. Просто в детстве увидел электрогитару и влюбился в нее. Требовал у родителей ее купить. Они купили и наняли мне препода, потому что их несчастные уши кровоточили от моей «игры». – Лукавый усмехнулся. – Потом я стал играть так часто, как только мог, чуть позже мы с друзьями сколотили группу… Надо бы пригласить их на день рождения.

Он отвлекся, взяв телефон, и разослал сообщения в беседе старым друзьям.

– Ты левша…

– И?

– Обучение левшей как-то отличается? – спросила Ева.

– Труднее всего было привыкнуть правильно держать гитару и зеркалить гриф. Потом я приноровился. – Лукавый подошел к гитаре и убрал ее в футляр. – Эта детка – моя первая любовь.

– А я ничего не умею. – Ева села на компьютерный стол. – У меня была репутация отличницы, посещающей все школьные мероприятия. Единственное, что мне нравилось больше учебы, – это фотографироваться. Видимо, твоя догадка про фотомодель верна.

– Я же говорил! У меня на такое глаз наметан. – Лукавый повернулся к Еве, ткнул себя в нижнее веко пальцем, усмехнувшись. Она улыбнулась, чуть склонившись. Ее лицо оказалось ближе, чем он рассчитывал. По его спине пробежал холодок.

– А ты со многими девочками встречался? – спросила Ева без смущения.

– Ни с кем я не встречался, – буркнул Лукавый, делая вид, что ему интереснее листать ленту во «ВКонтакте», чем смотреть на Еву.

– Как так? Не может быть! Ты харизматичный красавчик, еще и на гитаре играешь! Собственная группа есть!

– Группа давно распалась. Устрою последний концерт на дне рождения и оставлю гитару в углу.

– Хочешь, я попробую вспомнить других своих подруг и познакомлю тебя с ними? Они хорошие девочки, тебе с ними понравится. – Ева закрыла головой монитор, привлекая внимание Лукавого.

Тому пришлось посмотреть на нее.

– Мне не нужны твои подруги. Я до сих пор от комы не отошел.

– И что? Будешь всю жизнь притворяться, что тебе неинтересны люди и отношения?

– Какое тебе дело до меня и моих интересов? – вспылил Лукавый. Он встал со стула, со скрипом отодвинув его.

– Я не хочу, чтобы мой друг страдал от одиночества.

– Замолчи.

– Почему? Я ведь по-дружески пытаюсь тебе помочь…

– Перестань произносить это слово. – Лукавый стиснул зубы, чтобы не выругаться.

– Какое?

– Я уже понял, что я тебе не нравлюсь из-за своей внешности, как и сказала твоя подруга, но перестань клеймить меня своим другом!

– Я не понимаю… – Ева подняла на него удивленный взгляд.

Лукавый открыл рот, собираясь высказаться. Пересилив себя, он промолчал и вышел из комнаты.

Дни до праздника тянулись медленно. Лукавый не разговаривал с Евой, она не разговаривала с ним, но каждый то и дело бросал друг на друга взгляды. У нее не хватало смелости выяснить правду, а у него не хватало духа произнести эту правду вслух.

С утра позвонил Малыш, извинился и сказал, что не сможет прийти. Лукавый стоял у кофемашины и вполуха слушал заказы, отчего становился рассеянным и медлительным. Он жалел, что рассердился на Еву. Она ведь не виновата, что у него к ней зародились чувства. Ему и самому было тяжело их принять. А спросить совета было не у кого – вряд ли кто-то из его знакомых влюблялся в без вести пропавшую девушку.

– Эй, и ты называешь себя бариста? – спросила гостья.

– Что?

– Бариста, как же! Я такого отвратительного латте в жизни не пила! – закричала она. Не успел Лукавый извиниться, как она плеснула ему в лицо горячий кофе.

Лукавый нащупал тряпку, стер жидкость и теперь стоял с красным лицом, глядя на разъяренную посетительницу.

– Совсем охренела?! – Язва выскочила из-за стойки, вцепилась в волосы гостьи и поволокла ее на улицу. Они кричали, ругаясь. Тихая выбежала за Язвой и с трудом оттащила ее. Всклокоченная посетительница сразу же умчалась.

– Вот же крашеная… стерлядь! – Язва метнулась в кухню за спреем от ожогов.

Лукавый сел на стул. Его лицо горело. Даже когда рядом вилась Язва, смазывая его пострадавшую кожу средством от ожогов и приговаривая, что «ту дуру она запомнила», он ничего не сказал.

Молчание душило его изнутри, ведь раньше он всегда говорил то, что думает, в лицо другим людям. А в этот раз не сказал. И волновал его не случай с недовольной гостьей, а то, как он обошелся с Евой.

Тихая рассказала директору о неадекватной посетительнице, и тот разрешил Лукавому сегодня не работать. Пока друзья готовились к незабываемому вечеру, он сидел в раздевалке и думал, как извиниться за свой буйный характер. Раньше он никогда не признавал неправоту, считая, что не может ошибаться и что окружающие – дураки.