Нам сообщают, что от урагана погибло столько-то человек, от землетрясения столько-то, а боевые действия в горячей точке унесли еще энное количество жизней. Иногда счет идет на десятки, а иногда на сотни и тысячи. И что? Абстрактные цифры и факты редко задевают за живое. В таком-то городе в возрасте, допустим, восьмидесяти лет скончался некий ученый… или писатель… или политик… И что? Если его лицо и имя нам незнакомы, то мы даже новость эту читать не станем. Прокрутим информационную ленту и поищем что-нибудь поважнее. Из нашего мира ежедневно уходит около 150 000 человек. Три переполненных стадиона. И ничего, никого это не вгоняет в депрессию. А тут какой-то Донской.

Ангелина попыталась его себе представить. Наверняка пьющий, худой, желчный, с длинными седыми патлами по плечи. Считает себя непризнанным гением. Если удается заманить женщину в койку, принимается декламировать ей свои вирши. Прямо в голом виде. С чувством, с выражением.

Это выглядело комично, и Ангелина усмехнулась. Потом подумала, что Донской лежит сейчас бездыханный под простынкой, с номерочком на голой ноге, и помрачнела. Правда, не из-за жалости. Из-за тревоги за совсем другого мужчину.

Когда в поселке поднялся шум, Ангелина хотела бежать туда, но Юрий ее удержал.

— Сиди, — сказал он. — Нам нечего там делать. Я потом все разузнаю и расскажу. А сейчас высовываться не будем.

— У них там настоящая революция, — сказала она, прислушиваясь к крикам, доносящимся в открытое окно. — Слышишь? Сейчас снесут правление вместе со сторожами.

— Не снесут, — сказал Юрий. — Пошумят и разойдутся. А может, и разбегутся, если их турнут.

— Плохо ты о людях думаешь.

— Я о них вообще не думаю.

— Почему? — прищурилась Ангелина.

Она и сама была отъявленной эгоисткой, но ее задело, что кто-то говорит об этом открыто, тогда как она привыкла скрывать свою истинную сущность.

— Мне себя хватает, — пояснил Юрий, лениво листая старый журнал. — С собой бы разобраться.

— А что значу для тебя я? — спросила Ангелина.

Они сидели в комнате с телескопом: он — на матрасе, в джинсах с широким ремнем, она — на круглом вертящемся табуретике, в узких белых трусиках.

— Давай попробуем стоя, — предложил он, откладывая журнал.

— Я не хочу, — отрезала Ангелина.

Но она хотела. Через две минуты он уже прижимал ее к теплой стене, и ее спина скользила по гладким обоям, пока она старалась держаться как можно выше, чтобы ему не приходилось так сильно сгибать ноги.

А теперь его не было, и она не находила себе места. Быстро же успела привязаться! Не надо было, не надо.

Ангелина приблизилась к окну и стала слушать, надеясь определить, где находится сейчас Ярышников и чем занимается. Как его в действительности зовут? Способен ли он еще на любовь и прочие теплые чувства, или в душе его все выжжено дотла? Испытывает он к ней нежность, привязанность, благодарность? Или ему важно только стащить с нее трусы и запретить снимать босоножки? Кто ему Ангелина? Кукла из секс-шопа, только живая?

Она бы очень удивилась и, наверное, обрадовалась, если бы узнала, что Юрий тоже думает о ней. А так оно и было.

Вылазка не представлялась ему делом слишком трудным или опасным, поэтому он мог позволить себе некую отвлеченность мыслей, тем более что мозг работал в автоматическом режиме, регистрируя звуки, образы, ощущения, запахи. Юрий искал бандитов, не собираясь быть обнаруженным ими сам, а мысли его блуждали далеко.

Не слишком ли сильно он позволил себе увлечься Ангелиной Антоновой? Может, разумнее отказаться от работы, тем более что заказчица за нее уже расплатилась, и не раз? Юрий не собирался связывать судьбу с какой-либо одной женщиной. Это означало бы конец его профессиональной карьеры и прочие неудобства. Оседлая жизнь, легализация, квартплата, дети, закупка продуктов и так далее, и тому подобное.

Подумать страшно!

Но вместе с тем и приятно подумать…

Вот он, Юрий (или кем он там запишется при регистрации), возвращается с работы (не той, после которой остается пороховой нагар на руках) домой, а там его ждет Ангелина (отрастившая нормальную длинную прическу) и сын… два сына… два сына и дочурка… Вместо того чтобы выглядывать на улицу сквозь щель в занавесках, он моет руки и затевает веселую, шумную возню с детворой, то и дело напоминая Ангелине, что голоден как волк.

Наконец ужин. Юрий рассказывает за столом о своих странствиях (без лишних подробностей), отвечает на вопросы детей, терпеливо выслушивает женскую болтовню жены. Потом спальня, вся белая, с позолотой и зеркалом во всю стену. Там известно что происходит. А потом, засыпая, не нужно прислушиваться к шуму машин внизу и гудению лифта. Потому что никто Юрия не ищет, не преследует. Он свободный человек с одним-единственным паспортом, идентификационным кодом и небогатым набором банковских карт. Нет тайников, нет кодов и зашифрованных посланий, нет обязательств ни перед кем, кроме семьи.

Захотела бы Ангелина начать такую жизнь с ним? Юрий не мог ответить на этот вопрос однозначно. Судя по тому, как самозабвенно она ему отдавалась, ей было с ним хорошо. Однако характерец у этой девицы не подарок. Замучаешься обламывать. Оно Юрию надо? Ангелина того стоит?

Он так и не узнал, как ответил бы на последний вопрос. Его ноздри уловили запах анаши. Вряд ли кто-то из дачников баловался наркотиком на сон грядущий. А вот бандиты любят покурить травку. Ни беспамятства, ни похмелья. Некоторых, правда, в разговоре заносит, но для того ты и мужик, чтобы фильтровать базар, то есть не болтать лишнего.

Терпким дымком тянуло из двора, возле которого Юрий остановился. Сливаясь с листвой кустов, тянущихся вдоль ограды, он смотрел в темноту, пока не заметил огонек метрах в двадцати, где-то недалеко от темной громады дома.

Оценив прочность металлической рамы и пошатав ее, чтобы проверить, не скрипит ли, он взялся за нее одной рукой, оттолкнулся от земли обеими ногами и перенесся через ограду с такой легкостью, будто весил не больше ребенка. Прыжок был почти беззвучен, как и последующие шаги в направлении огонька.

Братья Балабановы не подозревали, что кто-то приближается к ним короткими перебежками. Не знали они и того, что очень скоро им предстоит умереть, потому что такую стратегию избрал их главный и неведомый враг. Он собирался убивать бандитов, сея в их рядах панику, пока разбираться в ситуации не приедет сам Котов Никита Петрович. На месте братьев мог быть кто угодно, но судьба привела сюда именно их, так что участь их была решена.

Полчаса назад они забрались во двор дома, где живет тот самый парень с двустволкой. Как объяснили братьям, его зовут Женей Артемовым и с ним пора кончать.

«Подожгите дом, — сказал Летягин, — он и выскочит, а с собой непременно прихватит документы. Их нужно забрать, а Женю хоть в огонь бросайте, хоть в озеро, без разницы».

В настоящий момент все было готово для начала операции. Братья Балабановы загодя смотались в город за жидкостью для разведения огня, особыми толстыми спичками и травкой. Обычно в присутствии Мамая они дурь не курили, потому что он ее запах за версту чуял, но сегодня дым пожара перебьет все остальные запахи.