– Хорошо.

Он целует меня в шею, щеку, переносицу.

Оказавшись сверху, он двигается обдуманно, не спеша, смакуя каждое мгновение. Но не успеваю я ответить на его ласки, как меня накрывает густым туманом. Я покидаю свое тело. Уношусь мыслями вдаль. Мы с Дэвидом как те созвездия, обитающие рядом в глубинах космоса. Мы освещаем друг друга в непреходящей ночи, но сколько бы тепла и нежности ни было в нашем свете, мы никогда не нарушим уединения другого, не вторгнемся на его территорию. Наверное, это и есть любовь. Не отсутствие расстояния, а его наличие; признание того, что нас двое, оба мы разные и никогда не станем одним и неделимым целым.

Но когда я возвращаюсь в свои тело и разум, видение будущего, то самое, что когда-то притаилось во мне, опутав меня, словно сетью, вдруг поднимается, нарастает и волною обрушивается на меня, угрожая сорваться с моих губ покаянным признанием. Признанием, которое я почти пять долгих лет тщательно хранила в своей душе за семью печатями; истиной, засиявшей передо мной в рассеянных бликах этого космического света.

Я крепко зажмуриваюсь. Гоню видение прочь. И когда оно отступает и я наконец открываю глаза, вижу перед собой лицо Дэвида. Я с трудом узнаю его. Созвездие, стремительно удаляющееся прочь.

Я навещаю Беллу, причем не с пустыми руками: приношу ей десяток бутербродов с арахисовым маслом и джемом – единственное блюдо, которое я умею готовить. Забегают девочки из галереи. Мы заказываем обед в «Бюветт», и любимый официант Беллы лично доставляет его. А затем приходят результаты анализов. Диагноз врачей подтверждается: третья стадия.

Одним словом, есть две новости: хорошая и плохая. Болезнь поразила лимфатические узлы, но не затронула соседние органы. У Беллы начинается курс химиотерапии, а мы с Дэвидом – чистое безумие – обсуждаем грядущую свадьбу, которая состоится через два месяца, в декабре, в Нью-Йорке. По рекомендации одной из моих коллег я звоню организатору свадеб. Его зовут Натаниэль Трент, и он написал книгу «Свадебный переполох: стильно, модно и съедобно». Коллега дарит мне книгу, и я пролистываю ее прямо на рабочем месте, благо обитатели животноводческой фермы, где я сейчас провожу аудит, не требуют от меня особого внимания или восторженных ахов и охов по поводу их буйно расцветших пионов.

Мы выбираем место для праздничного банкета. Лофт в центре города. По уверениям Натаниэля – это «лучшая площадка Манхэттена, еще не испорченная дизайнерами». Правда, он забыл упомянуть, что все приличные отели уже забронированы и лофт – это все, что нам осталось. На наше невообразимое счастье, арендовавшая его пара разорвала помолвку.

Лофт гол и пуст – семь потов сойдет прежде, чем его приведут в божеский вид, но, с другой стороны, чопорные и не блещущие оригинальностью отели давным-давно всем приелись, и мы решаем последовать совету Натаниэля и внести свежую струю в банальную свадебную церемонию.

Поначалу химиотерапия не причиняет Белле никаких неудобств. Она храбрится и не унывает.

– Чувствую себя прекрасно, – бодро докладывает она на второй день, возвращаясь из клиники. – Никакой тошноты, ничего.

Само собой, я достаточно прочитала об этом и знаю, что начало обманчиво. Временная передышка перед тем, как препараты доберутся до тканей, проникнут в них и начнут свою разрушительную деятельность. Но, разумеется, я надеюсь на лучшее. Дышу полной грудью.

А попутно читаю отчеты «КуТе» и предложения Олдриджа по выводу компании на биржу. Олдридж уже побывал в Калифорнии и встречался с девушками. Если я соглашусь ввязаться в эту авантюру, я тоже улечу в Калифорнию на три недели. Просто не верится: девушки-предприниматели, ведущий партнер и я, командующая парадом. Предел мечтаний.

– Даже не думай отказываться, – убеждает меня Дэвид, отрываясь от вина и взятого навынос греческого салата.

– Но я проторчу в Лос-Анджелесе почти целый месяц, – упорствую я. – А как же свадьба? Белла?

Разве я могу пропустить встречи с ее докторами? Разве я могу не быть рядом с ней?

– С Беллой все будет хорошо, – отметает мои возражения Дэвид. – Уверен, она хотела бы, чтобы ты согласилась.

– Но это не значит, что я соглашусь.

Дэвид поднимает бокал и отпивает вино. Красное вино, купленное нами прошлой осенью на дегустации в Лонг-Айленде. Дэвид влюбился в него с первого глотка. Помню, мне оно тоже пришлось тогда по вкусу, по вкусу оно мне и сейчас. А впрочем, вино как вино.

– Порой не грех и о себе подумать. Плохой подругой ты от этого не станешь. Просто никогда нельзя забывать о своих интересах.

Я прозорливо молчу. На меня обрушат громы и молнии, стоит мне только заикнуться, что плевать я хотела на свои интересы. Что не желаю я думать о себе, когда дело касается Беллы.

– Нат говорит, розы больше не в чести, – быстро меняю я тему разговора. – Теперь в моде тигровые лилии.

– Куда катится этот мир! – поражается Дэвид. – Свадьба без роз?

Я пожимаю плечами.

– Мне все равно, а тебе?

Дэвид тянет вино. Похоже, вопрос задел его за живое. Он размышляет.

– Мне тоже, – наконец говорит он.

Повисает тишина.

– Что тебе подарить на день рождения? – спрашивает он.

Мой тридцать третий день рождения. На следующей неделе. Двадцать первого октября. «Твой волшебный год, – сказала мне как-то Белла. – Год чудес».

– Ничего, – отмахиваюсь я. – Забей.

– Я закажу столик, – говорит Дэвид, поднимаясь. Не выпуская тарелку из рук, он подходит к кухонному острову и накладывает себе дзадзики и жареные баклажаны.

Обидно, что никто из нас не умеет готовить. Мы ведь так любим поесть.

– Кто должен нас поженить? – вдруг спрашивает Дэвид и, не переводя дыхания, добавляет: – Попрошу родителей сходить к рабби Шульцу и все выяснить.

– Ты до сих пор ничего не выяснил?

– Не выяснил. – Он поворачивается ко мне спиной.

Такова семейная жизнь, я знаю. Стычки и примирения, недоразумения и гнетущие часы молчания. И, невзирая на все несовершенства партнера, годы и годы прощения, любви и заботы. Когда-то я думала, что к этому времени мы с Дэвидом будем давным-давно женаты. Однако сейчас, узнав, что он так и не озаботился спросить рабби, кто должен проводить службу, я облегченно вздыхаю. Может, сомнения терзают и Дэвида?

* * *

В субботу я сопровождаю Беллу на химиотерапию. Белла весело болтает, пока медсестра по имени Джанин в белоснежном медицинском костюме с великолепно нарисованной от руки радугой на спине ставит ей капельницу. Химиотерапия проходит на третьем этаже лечебного центра Руттенберга на Восточной Сто второй улице, за два квартала от хирургического отделения, где Белле делали операцию. Здесь широкие кресла и мягкие одеяла. Белла кутается в захваченный из дома кашемировый плед.