– Джанин позволяет мне устраиваться здесь со всеми удобствами, – таинственно подмигивает она мне.

Появляется Аарон, и мы втроем, убивая время, лопаем фруктовое мороженое. Через два часа вызываем такси и катим назад, в центр города. Внезапно Белла хватает меня за руку.

– Попроси его притормозить, – просит она и вдруг кричит: – Стоп!

Водитель останавливается на углу Парк-авеню и Тридцать девятой улицы. Белла переваливается через Аарона и выкарабкивается наружу. Ее безудержно рвет прямо на тротуар. В желто-зеленой луже желчи плавают цветные ошметки мороженого.

– Убери ей волосы с лица, – командую я Аарону, который нежно поглаживает спину Беллы.

Белла недовольно отмахивается от нас обоих и, тяжело переводя дух, упирается ладонями в колени.

– Ерунда. Со мной все в порядке.

– У вас есть салфетки? – обращаюсь я к водителю, сердобольно хранящему молчание.

– Держите.

Он протягивает мне коробку, расписанную пушистыми облачками.

Я выдергиваю три салфетки и протягиваю их Белле. Она вытирает рот и вымученно ухмыляется:

– Забавно.

Она снова садится в машину, но это уже другая Белла. Осознавшая, что сражаться с этим врагом ей предстоит в одиночку. Что никто не придет ей на помощь. Никто не разделит ее боль. Даже я. Как бы мне хотелось кинуться на эту боль, вырвать ее из груди Беллы, но боль коварна и мгновенно воздвигает между нами стену, через которую мне не пробиться. Белла прижимается к Аарону. Ее трясет от озноба, дыхание сбивчивое. А ведь это только начало. И не лучшее.

Поддерживаемая Аароном, Белла одолевает лестницу. Заходит в квартиру. Вездесущая Сведка намывает и без того чистые тарелки. Белла так до конца и не оправилась после операции, она с трудом делает простейшие вещи: поднимается по ступенькам или просто наклоняется. Ей нужно несколько месяцев, чтобы полностью восстановиться, а тут эта химиотерапия.

– Давай-ка уложим тебя в постель, – говорю я.

На Белле синее кружевное платьице от «Циммермана» и шоколадного цвета кожаный жакет, мягкий, как сливочное масло. Пока я помогаю ей раздеться, Аарон пережидает в гостиной. Я гляжу на нее: иссеченный шрамами живот, обмотанный бинтами, худое как щепка тело, потерявшее за эту пару недель аппетитную пышность. Белла, должно быть, сбросила килограммов семь.

– Последнее усилие, – натужно улыбаюсь я.

Белла, словно ребенок, клонит голову к плечу, и я натягиваю на нее хлопковую футболку с длинными рукавами и бархатистые серые штаны на завязках. Укладываю ее в постель, накрываю душистым, только что из прачечной, пуховым одеялом, взбиваю подушки.

– Ты такая милая, – тянет Белла и просовывает свою крохотную ладошку в мою руку.

Ладошки у Беллы невообразимо маленькие, слишком детские для ее взрослого тела.

– Все будет хорошо, – приговариваю я. – Не переживай. Ты поправишься в мгновение ока.

Я бросаю на Беллу короткий, полный ужаса взгляд. Она ловит его и опускает глаза, но я успеваю заметить в них все тот же застывший смертельный страх.

– Ой, у меня для тебя кое-что есть!

Белла расплывается в улыбке. Убирает за уши пряди волос. Волос, которых у нее скоро не станет.

– Белла, не дурачься, – урезониваю ее я. – Сейчас не…

– Нет-нет, – упрямо мотает она головой. – У меня для тебя подарок. На день рождения.

– Мой день рождения на следующей неделе.

– Да, да, я тороплю события, но ты ведь меня простишь, верно? Я теперь в своем праве – что хочу, то и ворочу.

Я не отвечаю.

– Грег! Помоги мне!

Аарон, вытирая ладони о джинсы, заходит в комнату.

– Помогу, чем смогу.

Белла усаживается на кровати и возбужденно указывает пальчиком на прислоненный к стене пакет в подарочной упаковке.

Аарон с некоторой натугой – похоже, подарок довольно увесистый – поднимает его и косится на Беллу:

– На кровать?

– Ага.

Белла откидывает плед, по-турецки скрещивает ноги и хлопает рукой по перине. Я сажусь рядом.

– Открывай! – веселится она.

Подарок скрывается под золотистой бумагой, обвязанной серебристо-белой шелковой лентой. Белла – мастер упаковки, и интуиция подсказывает мне, что загадочный пакет она также заворачивала и обматывала сама. Мне становится легче: я утешаю себя мыслью, что по большому счету ничего не изменилось, все так же хорошо, как и прежде. Я раздираю бумагу.

Внутри пакета – громадный постер в рамке. Настоящее произведение искусства.

– Поверни его, – хохочет Белла.

С помощью Аарона я поворачиваю его лицевой стороной.

– Как только я увидела его изображение в инстаграме, сразу поняла – вот то, что надо Данни. Ты не представляешь, как долго мы его искали. Целую вечность! Думаю, Аллен Грубешич создал таких штук двенадцать, не более. В галерее все с ног сбились, пока не отыскали его. Одна женщина из Италии два месяца назад выставила его на продажу. Мы вцепились в нее мертвой хваткой, чуть его с руками не оторвали. Я просто обезумела. Ну же, скажи, что он тебе нравится!

Я гляжу на постер в виде таблицы для проверки остроты зрения. На фразу, слова которой уменьшаются от строки к строке: «Я БЫЛ МОЛОД, МНЕ НУЖНЫ БЫЛИ ДЕНЬГИ». И чуть не роняю подарок на пол.

– Ну так как, нравится? – неуверенно переспрашивает Белла.

– Да, – глотая застрявший в горле комок, отвечаю я. – Он бесподобен.

– Так и знала, что ты это скажешь!

– Аарон… – хриплю я.

Я чувствую, как он стоит у меня за спиной. Поверить не могу, что он до сих пор в неведении. Быть такого не может! Бред!

– Аарон, что случилось с теми апартаментами в Дамбо?

– Почему ты зовешь его Аароном? – давится от смеха Белла.

– Пусть зовет, – неожиданно резко говорит Аарон. – Нестрашно.

– Само собой, нестрашно, – хихикает Белла, – но все-таки – почему?

– Потому что его так зовут, – отвечаю я. – Разве нет?

Не отрывая глаз от постера, я провожу пальцами по стеклу.

– Я их купила! – вызывающе вскидывает голову Белла. Аарон хочет что-то сказать, но Белла предостерегающе шипит на него. – Ни слова больше. Меньше знаешь, лучше спишь.

Я откладываю постер. Горячо сжимаю руки Беллы.

– Белла, послушай меня. Тебе не по силам отремонтировать этот лофт. Пусть он останется таким, какой есть. Сам по себе он уже хорошее вложение средств. Ты купила его – прекрасно. Теперь же просто его продай. Обещай мне, что ты не переедешь туда жить. Обещай.

– Ты чокнутая, – ухмыляется Белла, стискивая мои ладони, – но будь по-твоему, я обещаю. Я ни за что не перееду туда жить.