На тот момент Глен оказался не у дел. Он вырос в Западной Пенсильвании, в местечке под названием Роаринг-Спринг. Ближайший к нему город, по-моему, Алтуна. Окончил университет штата Пенсильвания. Не смотрите на меня так. Я ничего этого не помнила наизусть. Пришлось заглянуть в его личное дело перед встречей с вами.

– Вы и в самом деле несколько удивили меня.

– После колледжа он какое-то время проработал в Алтуне. У его дяди было там страховое агентство, и Глен пошел под его начало. Потом умерла его матушка – отец скончался еще раньше, – и он воспользовался их сбережениями и страховками жизни, к которым прибавил деньги за проданный дом, чтобы перебраться в Нью-Йорк, где поступил в юридический колледж. Когда бегло просматриваешь его резюме, то думаешь, что речь идет о юридическом факультете университета Нью-Йорка, хотя на самом деле это совсем другое учебное заведение, рангом намного ниже и не престижное. Но Глен показал себя способным студентом, с первой попытки сдал экзамены и получил диплом. Потом он уехал в Уайт-Плейнз, потому что там нашлась для него работа в небольшой фирме. Он говорил, что компании в Нью-Йорке не имели вакансий, но я истолковала его слова несколько иначе: у них не было вакансий для молодых людей с дипломами всего лишь университета Пенсильвании и нью-йоркского юридического колледжа.

Однако жить и работать в округе Вестчестер оказалось ему не по душе, и уже скоро он нашел себе место в юридическом отделе издательства, базировавшегося в Нью-Йорке. Но ему снова не повезло. Он попал под крупномасштабное сокращение штатов, когда его компанию подмял под себя в результате «недружественного поглощения» огромный голландский конгломерат. Затем случилось так, что умер Говард Уоддел, а Глен подал заявление о приеме на работу. Я лично побеседовала с ним, и в поиске других кандидатур надобность отпала.

– Поначалу, – вспоминала она, – он был не слишком сильно занят. Дела мы вели в основном с американскими коммерческими издательствами, с которыми отношения установились много лет назад. А потому наши контракты с ними не представляли сложностей и имели четкие формулировки. Занимаясь всего лишь перепечатками, мы не заботились о правах, разрешениях и возможных обвинениях в превышении данных нам полномочий. Поскольку не мы заказываем оригинальные произведения, нам не приходится судиться с авторами по поводу возврата авансов, если нам не представляют в срок готовую литературную продукцию. Так что, как видите, Глена наняли для выполнения небольшой части обязанностей, прежде лежавших на Говарде.

Но это не значит, что мы могли бы совсем обходиться без его услуг. Даже не знаю, как вам лучше это объяснить. – Она наморщила лоб в поисках аналогии. – Вот, например, у моей секретарши имеется пишущая машинка, – продолжила она почти сразу. – Но теперь у нее есть, конечно же, и компьютер, который она использует почти постоянно. Однако время от времени нам нужно заполнить бланк, и это никак невозможно сделать на компьютере. Потому что там другой тип бумаги. И тогда ради всего одной бумажки в ход идет машинка. Порой многие дни она простаивает, но это не значит, что мы можем выбросить ее.

– Кажется, я уже слышал, как она работает.

– Нет, я знаю, что вы слышали. Машинка моей секретарши – современный электрический аппарат, почти такой же бесшумный, как клавиатура компьютера. А вы слышали стук древнего «Ундервуда», напоминающий звуки из фильма о журналистах «На первую полосу». Но наша специалистка по зарубежным правам не желает пользоваться ничем другим для подготовки всей своей корреспонденции. Это жуткий анахронизм, где некоторые буквы западают, а «о» и «е» приходится вписывать от руки чернилами. Она печатает на старинном агрегате неряшливые с виду письма, в которых полно поправок, а потом факсом рассылает по всему миру. И это женщина двадцати восьми лет, которая, казалось бы, уже принадлежит к компьютерному поколению! – Она вздохнула. – Я не хочу сказать, что Глен был старомоден, вовсе нет. Но как пишущая машинка моей секретарши, он становился незаменим лишь в отдельных случаях, а это бывало не так уж часто.

– Чем же он занимался в остальное время?

– Знаю, что он много читал, сидя за рабочим столом. Отдавал предпочтение истории и международным отношениям, и мы даже приняли несколько книг в печать по его рекомендациям. Впрочем, другие темы его тоже интересовали. – Она прищурилась. – Когда Глен приступил к работе у нас, я посчитала, что в перспективе он может стать не простым юристом с ограниченным кругом обязанностей. Признаюсь, я видела в нем одного из будущих совладельцев фирмы. Даже, возможно, своего преемника.

– В самом деле?

– Да. Не забывайте: мой покойный муж тоже начинал с юридических консультаций. И я подумала, что Глен сможет использовать свою должность как стартовую площадку, чтобы постепенно начать охватывать все аспекты нашего дела. Я вовсе не собираюсь пока уходить на покой, но через несколько лет это может случиться, и процесс ускорился бы, имей я человека, готового сменить меня у руля. Глену я никогда прямо не говорила об этом, но давала достаточно ясно понять. Так что здесь его ожидало большое будущее.

– Но он не ухватился за такую возможность?

– Увы. Одним из последних проектов мужа было создание специальных клубов для любителей изданий с крупным шрифтом. На начальном этапе требовалось оформить множество официальных документов, и Глен действительно уделял этому повышенное внимание. План предусматривал развитие сети клубов по интересам в соответствии с пристрастиями читателей: для тех, кто предпочитал детективы, научную фантастику или кулинарные рецепты. В этом сегменте рынка крылся огромный потенциал для роста продаж, и от Глена требовалось только взяться за это дело как следует, сделать своим любимым детищем, отойти от одних лишь мелких юридических забот и провести первую для себя крупную деловую операцию. Но он не стал этого делать, и уже через несколько месяцев я поняла, что он явно вполне доволен своим положением лягушонка в нашем огромном пруду, если так можно выразиться. У меня даже возникло предположение, не ставит ли он перед собой скрытых целей, не использует ли нас как временное пристанище в ожидании шанса перебраться в действительно крупную юридическую фирму, обслуживающую корпоративных клиентов. Но прошло еще немного времени, и я поняла свое заблуждение. Он и в самом деле был доволен своей должностью, не имея никаких подлинно крупных амбиций.

– Вы испытали разочарование?

– Вероятно, испытала. Я видела в нем второго Говарда Уоддела, но Глену было далеко до него. А я-то собиралась ускорить свою отставку! При нынешнем положении дел мне придется возглавлять компанию еще лет пять, и я уже наметила другую кандидатуру, чтобы в дальнейшем передать бразды правления, когда придет время.

– Той девушке, которая занимается правами на зарубежные издания, – сказал я.

– Именно так! И к тому времени ее чудачества с пишущей машинкой перестанут иметь значение, потому что у нее самой появится секретарь. А теперь колитесь: как вы об этом узнали?

– Просто угадал, и все.

– Чепуха! Вы не гадали. Вы говорили абсолютно уверенным тоном. Как, черт возьми, вы могли это узнать?