– Поклянись богами и псами, что никому ни слова не скажешь о том, что сейчас услышишь.

– Обижаешь, Лисонька, я и так лишнего не сболтну, даже если наговорю с десять коробов. Если б не умела держать язык за зубами, Шеро не завербовал бы меня в свою шпионскую лавочку, которая, ежели по правде, всю жизнь мне поломала.

– Поклянись. Так надо.

Побоявшись с ней спорить, Нинодия поклялась самой страшной в Сонхи клятвой и приготовилась слушать о лисьих бедах, предупредив угрюмо:

– Коли речь о каких-нибудь ваших демонских разборках в Хиале, лучше не рассказывай, пусть меня боги от этого помилуют!

– Не об этом, – фыркнула Лиса. – Уж у нас в Хиале я бы с конкурентами разобралась, дело нехитрое. Когда Серебряный Лис после тысячелетнего сидения в ловушке вернулся в Нижний мир, он через недолгое время обзавелся свитой и вновь занял достойное его способностей высокое положение. Но конкурент конкуренту рознь. Порой мне думается, что надо бы задавить эту приблуду где-нибудь на чердаке, и дело с концом, потому что не трожь мое! На раз перекусила бы хребет блохастой кошатине – и нет проблемы. – Ее сощуренные глаза под длинными загнутыми ресницами, такими же серебристыми, как волосы, недобро сверкнули. – Увы, это лишь кажется, проблема не исчезнет. И если быть с собой до конца честным – а я научилась этому забавному приему, честности с собой, за то время, пока сидела, вмурованная в скалу, и не было у меня других развлечений, кроме умствований разных, – то нельзя не признать, что он и сам не хочет посягать на мое.

– Говори проще, подружка, – попросила отставная шпионка. – А то этакую профессорскую речь завернула, я за тобой не поспеваю.

– Если проще, то променяли лису на кота помоечного! – процедила рассказчица.

– Это и впрямь ни в какие двери не лезет! – уловив, что вот сейчас обязательно надо посочувствовать, поддакнула Нинодия.

– Представь, что у тебя появился кто-то, с кем вы понимаете друг друга с полуслова, а то и вовсе без слов. Ваше отношение к другим сущностям, предметам и событиям чаще всего совпадает, у вас схожие эстетические предпочтения, вас обычно забавляет или раздражает одно и то же. Ваши точки зрения на многие вещи весьма близки, хотя порой вы затеваете спор на первую попавшуюся тему – единственно ради того, чтобы пожонглировать аргументами в свое удовольствие. Когда вы вместе, вам не бывает скучно, друг для друга вы словно отменное игристое вино, и мир для вас сияет всем своим разноцветьем втрое ярче. Если проблемы, вы всегда можете друг на друга рассчитывать. В постельных делах вам хорошо вдвоем до совершенно безумного наслаждения, а в драках и в стихийно складывающихся играх вы действуете так слаженно, что со стороны кажется, будто вы заранее все отрепетировали. Нинодия, как бы ты назвала такие отношения?

– Любовь, наверное, – рассудительно отозвалась Плясунья. – Что ж тебе не так, ежели все так хорошо?

– То, что он так не считает. – Лиса скривила губы, тонкие пальцы с длинными, слегка загнутыми ногтями цвета старого серебра зло стиснули чашку. – Потому что у него, что бы вы там ни думали, давно уже есть Великая Любовь на сияющем пьедестале! Все было неплохо, пока она сияла на этом своем пьедестале в недостижимых далях, мы даже могли поболтать об этом, как на любую другую тему, а теперь его Великая Любовь объявилась в натуре, приблуда блохастая! Я знаю, на каких чердаках ошивается эта кошачья дрянь, но если порву ее в клочья, на хвосте у Лисы повиснет вся Северная свора, и тогда мне носа не высунуть из Хиалы. Не говоря о том, что отношения с ним испортятся. Жаль, но физическое устранение конкурента не решит проблемы. В данном случае не решит.

Нинодия перестала понимать, о ком идет речь. О людях? О демонах? О ком-то из волшебного народца? Что ж, чем меньше она узнает о лисьих интрижках, тем лучше. Сейчас надо выражать душевную поддержку, а не вопросы задавать.

– Причем Великой Любви этого счастья даром не надо! – фыркнула собеседница. – Мне главное, чтоб и дальше было не надо. Иной раз постель сближает, в особенности если любовник дорогого стоит, а он умеет доставить удовольствие… Разок уже попытался доставить, ага. Сплел и заранее набросил на подушку тончайшее заклинание, предназначенное для того, чтобы удержать предмет неземной страсти в состоянии полудремы, что бы ни происходило. Думал, что все получится наилучшим образом. И ведь могло получиться. Непременно должно было получиться. – Она хихикнула. – Если бы только не скрипнула у него под ногой половица, которая до того никогда не скрипела, а в этот скрип было вплетено совсем незаметное и сразу же рассеявшееся контрзаклинание, которое успело зацепить и разорвать колдовское кружево, словно крохотный острый крючок. Объект Великой Любви вскочил, как ошпаренный, – и дальше ой что было! Жаль, я не видела… Он потом жаловался мне на неудачу, а я делала вид, что сочувствую, хотя про себя и хохотала, и скрипела зубами. Нет уж, не позволю я этому черному делу свершиться! А то вдруг у них слюбится – и грызи локти, Лиса, ты больше не нужна. Не забывай, Нинодия, ты поклялась богами и псами, что будешь об этом помалкивать.

– Да уж помолчу, не сомневайся, больно мне надо о твоих несусветных делах трепаться, еще и клятву эту ужасную нарушать, чтоб кару богов и небесных псов на себя навлечь! Давай-ка по новой чайку заварим…

Плясунья была любопытна и охоча до сплетен, но сейчас нутром чуяла: даже не поклянись она, лучше язык себе прикусить, чем об этом кому-нибудь сболтнуть. Неприятности ей не нужны. Неприятностей в ее жизни и без того было предостаточно.

Выговорившись, Лиса утешилась. По крайней мере, ее глаза уже не казались настолько безумными, исчез окаймлявший радужку кровяной ободок. На прощание она хитро-прехитро подмигнула:

– Если понадобится, вернусь.

Нинодию это насторожило: что значит – если понадобится? Если она решит, что клятва – клятвой, но человека, посвященного в ее сердечные интрижки, лучше навсегда успокоить?

Заперев за гостьей, хозяйка дома постояла, глядя в полукруглое дверное оконце, чуть тронутое изморозью: закутанная в меха дама дошла до калитки, открыла замок с поворотным рычажком, выскользнула наружу, захлопнула за собой решетчатую дверцу. Длинное меховое манто скрывало лисий хвост, да и ночь была на ее стороне: поди разбери в свете фонарей, что там у кого метет тротуар под подолом.

Опустив на оконце заслонку, Нинодия вернулась в комнату. После этих разговоров ей невтерпеж хотелось выпить сладкого ликера или горькой полынно-мятной настойки – все равно, лишь бы чего покрепче. Нельзя. Она вот уже четыре месяца ходила в тягости. Зинта сказала, у нее будет девочка.

Нинодия молилась богам, чтобы ей вернули Талинсу, которая умерла малышкой двенадцать лет тому назад, оставленная ветреной молодой матерью у дальних родственников в деревне. Пусть ей дадут возможность все исправить, в этот раз она Талинсу не бросит! Это желание стало одолевать ее еще во время шпионской миссии в Овдабе. Согласно легенде, Хеледика, с помощью специального амулета изменившая внешность, действовала там под именем Талинсы Булонг. Ох, какая тоска нападала на Плясунью, когда думалось о том, что у нее и вправду могла быть такая дочка… Потом они вляпались, и «дочка» ее спасла. По возвращении в Аленду Нинодия решила, что по-любому родит, наплевав на свое увечье, и непременно от хорошего человека.