Вода в ванной все еще шумела, потому оставалось время для наглого блефа:

– Валяй. А то она Николаса не ценит. После тебя ее сразу отворотит ото всех проходимцев!

Но инкуб смотрел на меня своими невыносимо-черными прищуренными глазами и просто продолжал какую-то собственную мысль:

– Или я могу соблазнить тебя. Не приходило в голову? И тогда тебя уже не придется уговаривать на сотрудничество.

А вот это уже немного испугало. Хотя бы из-за отсутствия уверенности, что он тоже блефует.

– Почему же до сих пор этого не сделал?

– Потому что ты – существо, которое мне не нравится. Я спал со многими женщинами, которые мне не нравились, но из них я ел. Секс с существом я допускаю только из исключительной симпатии или выгоды. И ты замаячила какой-то странной выгодой, Наташ.

– А Риссая? – я пыталась увести нас обоих подальше от скользкой темы.

– Она оказывала мне полезные услуги.

– А Кристина?

– Титул.

– И любовь? – напомнила я.

– А, да, еще любовь. Спасибо, что напомнила. Если будешь общаться с ее отцом, то прошу – скажи, что первой я назвал любовь.

Его ироничный взгляд заставлял меня улыбаться. И даже раздражающая наглость почему-то поднимала настроение. Застав себя за этой неуместной улыбкой, поразившись приятному волнению и легкому смущению, я застыла, огретая осознанием:

– Едрить-колотить… – Я выдыхала собственное изумление, которое усиливали мои собственные слова: – А ведь ты мне нравишься! Я не сдала тебя не только потому, что боялась подставить себя, мне была невыносима мысль, что тебя казнят или заморозят, после чего я даже издали не смогу тебя увидеть…

Заодно это откровение объясняло мое ярое нежелание отвадить его с помощью своей силы. Я не хотела окончательно обрезать все вероятности очередного разговора! Диминик не изменился в лице, его взгляд ничуть не изменился, а голос прозвучал спокойно:

– К счастью или к сожалению, это свойство всех инкубов. Забавно, что за это же нас все ненавидят. А тебя я еще и целовал – ты получила хоть и небольшую, но все-таки дозу опьянения страстью. Но я удивлен. Думал, что ты как раз до последнего будешь отрицать.

Теперь и я поразилась своей откровенности. Попыталась объяснить для нас обоих, хотя для меня это было важнее:

– Просто это что-то слишком отчетливое, но внешнее, не похожее на обычную влюбленность, которая идет изнутри. Ты мне очень нравишься – это однозначно. Но притом я терпеть не могу твою изворотливость и мерзкий характер. Ведь ты гнида, каких еще поискать…

– Тебя снова поцеловать, чтобы заткнулась?

– О нет, Дим, не стоит! – я боязливо вскинула руку. – Лучше я спокойно дождусь, когда это наваждение закончится. Но как же странно это осознавать. Опьянение, говоришь? Очень похоже!

– Ну тогда просто спой для меня, Наташа. И, если меня устроит результат, разойдемся добрыми друзьями. Преувеличиваю, конечно, разойтись бы хоть равнодушными врагами. Или ты сегодня пока еще не сможешь испытать ко мне равнодушия? Помочь избавиться от напряжения?

– Теперь ты будешь давить на эту слабость? – поняла я. – Ну удачки тебе, инкуб. Но будь осторожен – заиграешься со мной, я ведь и по-настоящему влюбиться могу. Тогда не только спою, но еще и станцую! На могиле ваших отношений с невестой.

Показалось, что глаза его блеснули веселыми искрами.

– Ох, Наташа, ты прямо провоцируешь мой азарт. Влюбить тебя – и растоптать. Звучит так заманчиво.

Я больше не испытывала страха. В моем рукаве был козырь, о котором Диминик Эйм не знает. Но если инкуб в самом деле прижмет меня к стенке – мне найдется, чем отбиться. Пусть скажет спасибо этой магической влюбленности! Именно из-за нее я пока на его костях и не потанцевала, но ведь терпение не бывает безграничным. И отражать его намеки стало проще:

– Собирайся ты это сделать, не предупреждал бы заранее. Поэтому или быстро раздевайся, или адьос до следующих встреч. Если выберешь первый вариант, то тебе придется сильно постараться, чтобы унять мою злость. Но ведь это не проблема? Ты все равно только для постельки и годишься. Интересно, каково это – когда на тебя смотрят лишь как на игрушку из секс-шопа?

Он удивил громким беззаботным смехом и репликой с ноткой уважения:

– Черт возьми, Наташ, а вот это было хорошо! Ты слишком часто общаешься с троллем, это заразно, зато пробирает. Но не сегодня. – Он встал и указал на дверь ванной, где только что выключилась вода. – Твоя соседка скоро вернется. Потом она расскажет своему парню, что видела меня здесь. А ее парню я уже мало что смогу объяснить. И тебе будет очень жаль, что я больше не смогу тебя раздражать с линии горизонта.

– Только обо мне и думаешь! – хмыкнула я.

– Только о тебе. Адьос, Наташа, береги Красную Шапочку – как бы я не захотел ее снять. Вместе с остальной одеждой.

Дверь за ним закрылась ровно за секунду до того, как Маринка выскочила из ванной.

– Наташ, я слышала мужской смех! – изумленно обозначила она.

Я осмотрела комнату, решая, стоит ли с ней поделиться. Подошла к креслу, в котором только что сидел инкуб, задумчиво погладила спинку. Разве я хочу прямо сейчас им рисковать? И что такого ужасного в этой неожиданной симпатии? Раз уж я – зло, то почему мне не может нравиться другое зло? Это в любом случае ненадолго, поверхностно и скорее смешно, чем трепетно.

– Телевизор, – произнесла я.

Должна ли меня насторожить эта простота, с которой я быстро научилась врать, изворачиваться и покрывать преступников? Рожденная ползать летать не может? Точнее, как гласит сверхзакон, ничего хорошего сирена не сотворит, поскольку рождена для зла? Я потрясла головой, выкидывая подобные мысли. Ничего подобного: пока я считала себя человеком, я вела себя порядочно. Надо просто прекратить называть себя плохими словами, типа «сирены» – и тогда я снова стану прежней.

Глава 17

Замечательно, что я внимательно слушаю лекции. Плохо, что пока не научилась применять теоретические знания на практике или хотя бы делать нормальные выводы. Подчинить того же альтера во второй раз – проще простого: сознание уже знает путь и легко подстраивается под образ носителя, с подобным справится даже новичок, испытывающий серьезные трудности с заарканиванием при первой попытке. Именно поэтому управление сверхполиции приставило к каждой жертве всемогущего ведьмака круглосуточный контроль. Только они упустили одну, ставшую последней, – меня. И такое упущение вполне объяснялось логическими доводами: денег у меня нет, а преступника явно только они интересуют, и раз я смогла избавиться от чужого сознания в первый раз, то смогу запросто повторить трюк. Так думали магикопы. Но странно, что и я не посмотрела с другой стороны, ведь намного лучше них понимала, что на самом деле без посторонней помощи не обошлось. Допусти я хоть мысль, что пользу тот ведьмак может искать далеко не только в деньгах, была бы более бдительной. Попалась я сама, но другие, такие же невнимательные, мне помогли.

В выходной после обеда Маринка убежала на свою безденежную подработку, тогда мне и позвонила Риссая:

– Слушай, не в службу, а в дружбу – помоги! Ты в прошлый раз накосячила с моим альтером, а сейчас появилась возможность закрыть должок.

– Какой еще должок? – усмехнулась я. – Ты мне тоже немного напакостила, напомнить?

– Да что ты начинаешь, Талья? У тебя есть другие одногруппницы, которых надо поддерживать? А у меня безвыходная ситуация: магикопы уже замучили с этими сменами, а в моем любимом торговом центре сегодня огромные скидки. Я совершенно случайно об этом узнала, вот внезапно и вспомнила о своей любимой одногруппнице!

Мне было забавно, что сказочная могущественная ведьма стремится выглядеть обыкновенной модной девчонкой. Насторожил другой факт:

– Не помню, чтобы давала тебе свой номер…

– Я в управлении еще позавчера спросила, – ответила она.

– Ну ясно теперь, как ты «внезапно вспомнила» обо мне. Что делать-то, Риссая?

Она сразу воодушевилась:

– Мне на смену через полчаса заступать, а я никак не успеваю. Покараулишь Михаила?

Такая просьба