Картина была загляденье. Пожилая почтенная фрау в наряде пастельных тонов и очках трогательно заботится о пернатых друзьях.

Убедившись, что компаньон вышел на заранее оговоренную позицию, я тронулась следом.

Но вот тут произошла заминка. В вестибюле радостно галдела троица вчерашних итальянцев. Увидев меня, они с сияющими лицами кинулись мне навстречу, рассыпаясь в комплиментах. Понять их можно было и без глубокого знания итальянского.

От такого натиска я просто растерялась. Они же, полностью завладев ситуацией, повлекли меня на улицу и далее, бурно жестикулируя, в сторону озера. Как я поняла, мне предлагалось ехать с ними на пароходе то ли в Лугано, то ли еще куда-то в ту сторону. В наши с Василием планы это явно не входило. Улыбаясь во все тридцать два зуба, я всячески упиралась, выворачивалась и отступала назад к отелю, пока не натолкнулась спиной на толстую, жутко жесткую тетку.

Когда я обернулась, чтобы извиниться, мадам прошипела мне в ухо:

– Стряхни их уже наконец.

Заехав одному из пылких сеньоров своей увесистой авоськой, битком набитой оружием, по самому чувствительному месту, он гордо удалился, виляя бедрами, как портовая блудница.

Я тут же воспользовалась замешательством в толпе поклонников и рванула вслед за ним.

Нырнув в одну из ближайших улиц и оглядевшись по сторонам, мы шмыгнули в первую попавшуюся подворотню.

– Ну? Довольна? Они нам чуть все не испортили!

– Извини. Кто знал, что они ко мне так прицепятся.

– Мотай на ус. И в следующий раз изволь изображать из себя неприступную, безутешную вдову, а не искательницу сомнительных приключений.

– Какой слог! От тебя, милый, просто с ума можно сойти. То на жаргоне объясняешься, как последний отморозок, а то того гляди Шекспира начнешь цитировать.

– Ты сейчас не о Шекспире думай, а о нашем плане. Шекспира мы потом почитаем, если захочешь.

– О’кей. Уже готова к выполнению задания, – козырнула я. Настроение у меня вопреки обстановке было игривое.

Я вышла из подворотни и, не оглядываясь, прогулочным шагом направилась вверх по улице.

Город был чудо как хорош. Дома, украшенные фресками, мощенная булыжником мостовая. Ни один домик не был похож на другой. Вот трехэтажный дом оливкового цвета расписан цветочными гирляндами, массивная резная дверь из старого дуба и бронзовый молоточек. Просто произведение искусства. Жаль, нет с собой фотоаппарата. Вот большая полукруглая витрина колбасного магазина, боже, что за запах! Какие только колбасы не свисают с крючков под потолком, и маленькие толстенькие, и длинные тоненькие, сосиски, сардельки, ветчины, окорока. Над входом в это мясное царство висит бронзовая вывеска с фамилией владельца и датой «1567 г.». Солидная рекомендация. А вот маленький двухэтажный домик всего в шесть окошечек, с кружевными белыми занавесочками и цветочными ящиками, должно быть, жить в таком очень уютно. Я шла, разглядывая дома и прохожих, останавливаясь перед витринами, заходя в маленькие магазинчики. Незаметно для себя я напокупала кучу всякой чепухи: вышитые салфеточки, кружку с альпийскими пейзажами, маленькую головку сыра, керамический макет какого-то собора. А также фарфоровые фигурки пастушков и пастушек, альбом с местными видами, подставки под стаканы, палку колбасы и еще какую-то дребедень. Деньги, выданные утром Ползуновым, таяли на глазах. Наконец, устав от гулянья, я вышла на какую-то большую площадь с огромным, по меркам этого города, зданием. Наверное, это старая ратуша, подумала я. И села за столик на террасе какого-то ресторанчика. Мы заранее условились, что я не буду заходить внутрь, чтобы Ползунов, не теряя меня из виду, тоже мог где-нибудь пообедать.

Ага, вон он голубчик, усаживается за столик на другой стороне площади.

Заказав себе мясо с травами и печеным картофелем, бокал местного красного вина и шоколадный торт на десерт, я сидела, наслаждаясь жизнью. Никаких бандитов поблизости не наблюдалось. Эх, если бы денька три так пожить в тишине и покое.

Пообедав, я отправилась дальше, осмотрела пару соборов, прогулялась по набережной и отправилась назад к отелю. Сумка, набитая покупками, уже порядком оттягивала плечо.

Когда вдалеке показался наш отель, где-то зазвонил мобильник. Оглянувшись по сторонам, я поняла, что, кажется, это мой.

– Алло?

– Ты куда собралась?

– Домой.

– А бандитов ловить? – вскипел Василий.

– Я устала. Мы уже семь часов бродим. У меня лично рабочий день закончился. Кончай беситься, лучше приходи ко мне в номер, я обалденный сыр купила и колбаски. Попируем. Сейчас вон в том магазинчике вина куплю и в номер.

Василий вздохнул и отключился.

Вернувшись в номер, я накрыла на стол, переоделась в густо-сиреневое балахонистое платье в форме тюльпана и стала ждать гостя.

Гость не замедлил явиться. Пугливо озираясь, Василий нырнул в дверь. Снял парик и вытер им потный лоб.

– Заколебали меня эти тряпки! Хочу быть мужчиной!

– Хочешь быть? Будь!

Я вынула сумку с его старыми вещами из шкафа.

– Переоденься, отдохни немного. Только грим не смывай.

Он радостно кинулся в ванную. Потом мы часа три сидели, дегустировали местные деликатесы и болтали о всякой чепухе.

– Ну что, все закуски съедены, – объявил в девять часов Ползунов, – пора как следует подкрепиться. Давай пойдем поужинаем. Только сегодня, чур, без фокусов, – строго предупредил он.

Ну, без фокусов, так без фокусов. Украсив платье массивной грубоватой брошью, я обула простенькие черные туфли, подхватила сумочку и отправилась на ужин.

На этот раз я забилась в самый темный уголок и, усевшись за столик, получила молчаливое одобрение шефа, восседавшего розовой тушей посредине зала.

А впрочем, я была не права. За время наших странствий он здорово скинул в весе, как-то заметно посвежел, а главное, с его лица исчезло брюзгливо злобное выражение, сопутствовавшее ему в Питере. И временами в нем стало проступать природное обаяние.

Тихо поужинав, я вернулась в номер. Итальянцев, к счастью, нигде не наблюдалось, очевидно, остались ужинать в Лугано, а может, и вовсе уехали.

Через час, разгримировав Василия Никаноровича, я снова вернулась к себе и принялась разбирать покупки. Позвонил Дениска, поболтав с ним минут двадцать, я стала укладываться.

Проснулась я в странно тревожном настроении и долго не могла понять, почему. За окном по-прежнему сияло солнце, зеленели вдали склоны гор. Но настроение не улучшилось. Я снова легла и задумалась.

Мне вспомнилась вся наша поездка, начиная с момента прибытия в Ниццу. И я заметила странный ритм происходящих событий.

День приезда в Ниццу считать не будем, был почти вечер. Затем два дня покоя, на второй день нас похищают. Два дня в плену. Два дня в бегах. К вечеру в Париже. Снова два дня передышки. На второй день вечером покушение. Дальше, правда, идет сбой. День в Цюрихе, день в Люцерне. Хотя в Люцерне с натяжкой можно сказать два. Сегодня пошел третий день нашего пребывания в Локарно. А вокруг странное затишье. На сердце было неспокойно. Решив не испытывать судьбу, я принялась вдумчиво готовиться к выходу в город. Во-первых, обещанное холодное оружие Василий мне так и не выдал. Хорошо, что вчера я по собственному почину купила молоток для отбивания мяса. Изящная ухватистая ручка с национальным орнаментом и увесистая бамбашка. Жаль, такую штуку в карман не засунешь. Придется носить в сумке. Из обуви выбрала кроссовки, в комплект, конечно, джинсы. Заморачиваться не будем, футболка, куртка. Не до красоты.