Со временем то ли ему оказалось этого мало, то ли из-за того, что девочка подросла и не вызывала у него больше такого эротического энтузиазма, он стал поджидать маленьких девочек после школы. Увозил их на специально купленную на отшибе города дачу, насиловал и убивал, чтобы, не дай бог, какая-нибудь мамаша не поверила своей дочери. Он закапывал девочек совсем недалеко от места преступления. Девочки добровольно шли с убийцей, поскольку знали его как папу Верочки, а он всегда находил слова, которыми убеждал детей сесть в его машину.

После развода с отцом Верочки Наталья Марушина вышла замуж за учителя физкультуры средней школы Андрея Пономаренко. Он несколько раз отбивал у Марушина его дочь, идущую «к папе в гости» как на заклание. В отличие от своей жены, он подозревал, что девочка не врёт. Как минимум, что-то происходит. А однажды, увидев её молящие о помощи глаза, понял: всё правда. Именно он помог Богдану и Ван Ванычу выяснить, где находится дача Марушина. Обыскав близлежащую окружность, правоохранительные органы быстро обнаружили семь трупиков девочек в школьной форме.

После раскрытия этого громкого дела, даже получив очередное звание, Богдан чувствовал себя отвратительно. Мысли его постоянно перескакивали от расследования этого дела к тому, что рассказывала ему Надя Ярош о себе.

«Бедная, — думал он, сидя в парке на скамейке, — как же она тогда… Ведь она была совсем одна. Никто не заступился за неё, даже родители. Да и сам я хорош. Оставил одну, не в состоянии даже подняться на ноги… Она теперь, наверное, и видеть меня не захочет никогда. И неудивительно…»

Он сидел на скамейке в парке, когда эти невесёлые мысли проносились у него в голове. Он чувствовал себя каким-то потерянным и, как бы это правильнее сказать, нечистым, что ли… С одной стороны, он любит Олю. Он спал с ней и как человек честный на ней женится. Но почему же он избегает своего собственного взгляда, когда смотрит на себя в зеркале? Почему он всё чаще и чащё думает о другой девушке? Потому, что она теперь не в инвалидном кресле? Почему он увлёкся другой? Потому, что тогда Надя была калека, а теперь нет? Или по другой причине?

Вдруг на его глаза легли чьи-то ладони. Стало темно. «Надя! — хотелось думать, и он даже покраснел. — Тю, дурак, откуда?..»

— Кто здесь? — спросил он вслух.

— Я.

Он потрогал ладошки, закрывшие ему глаза, своими руками. Они были маленькими. Он взял пухлые комочки рук в свои и развёл их в стороны. Оглянулся.

Сзади него, наклонившись и заглядывая ему в лицо, стояла девочка лет шести. Огромные грустные серые глаза и маленькие хвостики, перетянутые разноцветными резиночками по всей голове, делали её похожей на ёжика.

— Ты кто?

— Надя, — ответил «ёжик», — ты чего такой грустный? Тебе плохо?

— Да, не очень хорошо.

— У тебя что, голова болит?

— Нет, голова не болит.

— А что болит?

— Душа…

— О! А почему?

Глазищи девчонки стали ещё больше, что казалось просто невозможным.

Богдан, взяв ребёнка под мышки, посадил себе на колени.

— Потому что я обидел одну очень хорошую девочку.

— А зачем? Моя мама говорит, что нельзя обижать тех, кого любим. А то, если они на нас обидятся, то больше не будут нас любить. Мы их будем, а они нас — нет. Тогда мы совсем одни останемся. Знаешь, как тогда плохо будет? А ты что, не знал?

— Знал, конечно… И твоя мама абсолютно права… А где она?

— А во-о-н, с тётей Олей разговаривает.

Богдан посмотрел в направлении, указанном маленьким пальчиком, и увидел стройную молодую женщину в скромном сером брючном костюме. Она разговаривала с его будущей невестой. Оля, одетая в ярко-жёлтый короткий сарафан, что-то эмоционально рассказывала. Поглаживала себя по бёдрам, видимо, описывала подвенечное платье, которое шила у портнихи их района, и громко смеялась. Потом руки переместились к волосам и «запрыгали» над головой, объясняя, какая у неё будет на свадьбе причёска.

Богдану не нравилось, что Оля первым делом кинулась шить для себя наряды. Он, конечно, понимал, что для любой девушки это важно, но Оля уделяла уж слишком много внимания внешней оболочке своего замужества. Она так ушла в предстоящее свадебное мероприятие, что совсем перестала уделять внимание ему, Богдану. Он всё чаще стал задумываться над тем, правильный ли выбор сделал, а если нет, то как всё исправить.

— А как тебя зовут, — спросила Наденька, заглянув Богдану в глаза.

— Богдан.

— Дядя Богдан, мама говорит, что если ты кого-нибудь обидел, то надо извиниться и никогда больше так не делать. Ты попроси прощения у той девочки.

— Она не простит меня. Наверное.

— Такого не бывает, — улыбнулась «ёжик», — если ты просишь прощения, то тебя всегда прощают. Меня мама всегда-всегда прощает.

— Тогда мне придется просить прощения сразу у двух девочек, — Богдан грустно вздохнул и, сняв Наденьку с колен, поставил её перед собой на землю.

— О-о-о, так ты совсем плохой, дядя Богдан… — разочарованно протянула Наденька, — пошла я, а то мама заругает.

Девчушка убежала, а «дядя Богдан» задумался. «Не так уж она не права, эта малышка».

Он поплёлся за девчушкой к беседующим женщинам, одна из которых изо всех сил готовилась стать его женой.

— Здравствуйте. У вас замечательная дочь. Такой умный и добрый ребёнок.

— Здравствуйте, Богдан Юрьевич. Да, Надюша пользуется большой популярностью, — лучезарно улыбнулась женщина. Потом, помолчав, протянула руку для пожатия и представилась: — Лариса.

— Очень приятно. Вы давно знакомы? — обратился он к Оле, обняв её за талию.

— А какая тебе разница? — отрезала его будущая невеста и, освободившись от его руки, закатив глаза, пропела: — Ты не представляешь, какое платье получается… Все просто умрут от зависти.

— Ну, тогда мне придется обвинить тебя в убийстве, — попытался отшутиться Богдан, — ты же собираешься стать женой блюстителя правопорядка.

— Глупая шутка. Если ты собираешься всё время так шутить…

— То что?

— Ничего… Ты должен защищать, а не нападать на меня. Что это за муж, который, не успев жениться, собирается упрятать свою жену за решётку…

— Ладно, пойду я, — тактичная Лариса решила ретироваться.

— Надя-а-а!

— Я ту-у-ут, ма-ам! — девочка тут же подбежала к маме, выпрыгнув мячиком из-за куста. — Там тако-о-ой котёнок, ма-ам, давай возьмём. Он совсем маленький и совсем один. Давай возьмём, а, мам?

— Ну, пошли посмотрим, что там за котёнок. Мы его бабушке отдадим. У нас же есть один.

Лариса скрылась вместе с дочерью в кустах, а Богдан спросил: