да, было, но чтоб интересоваться инцестом… И проблема состояла в том, что если этот вопрос задан, причем прилюдно, через силу, то для этого должны быть очень веские основания, отговоркой не отделаться. Тем более дело хоть и не подсудное в СССР, но чрезвычайно осуждаемое и психологически травмоопасное.

– Катюнь, водички принеси, пожалуйста, или морсика, если остался, мне запить нечем, – доктор Бок хоть как-то попытался разрядить возникшее напряжение.

Девчонки натужно молчали. Катя встала, вышла, закрыв дверь, и пламя свечей шарахнулось от резкого движения.

Встреча с профессором Боком и первой в жизни бутылкой горячительного. Но это так, для храбрости

На кухне было поспокойнее, ничего такого ужасного не обсуждалось, гости с интересом слушали архитектурные ревзинские зарисовки, запивая их джином с фантой.

– Был еще знаменитый проект архитектора Фомина – Наркомтяжпром – название, конечно, едрена-матрена, ничего в простоте, – ради которого вообще предполагалось снести ГУМ и вдвое увеличить Красную площадь. Но Орджоникидзе вовремя умер, опять же, извините, к счастью. Наркомтяжпром сразу расформировали, и необходимость в таком милом проекте и разрушении Красной площади отпала сама собой. – Вова взмахнул рюмкой и смачно выпил, продолжая интересную историю. – В-третьих, хотели построить Большой академический кинотеатр. Ведь из всех искусств для нас важнейшим является – что? Правильно – кино! – Вова поднял палец вверх, сделал торжественно лицо, и даже Принц не успел дать ответ. – Если говорить архитектурным языком, то это здание должно было стать противовесом Большому театру и встать прямо напротив него, вместо памятника Карлу Марксу. А если человеческим, то эта идея – полный абсурд. Ну только представьте себе, что за «большое академическое кино» там бы показывали, что именно имелось в виду? Комедии? Фильмы про шпионов? Мультфильмы? И вообще, есть ли у нас это так называемое большое академическое кино? Потом, что еще… А! Вот! Центральный дом аэрофлота на площади Белорусского вокзала. Выходишь из вокзала и сразу попадаешь в аэрофлот, можно лететь. Ну и стадион имени Сталина, который, как и все у нас, обещал быть самым грандиозным спортивным сооружением в мире. Гигантомания во всем…

Катя немного даже заслушалась, среди взрослых ей тоже хотелось побыть, тем более что Вовины рассказы она просто обожала, но в комнате морсика ждал пересохший от неловкости Бок. Катя тихонечко вошла, но никто особо и не среагировал, лишь Бок на нее посмотрел с благодарностью, продолжая чего-то объяснять Ирке.

– …Поэтому должен сказать тебе, Ириш, что всякое в жизни бывает… Существует масса отклонений, когда человек ищет сексуальной разрядки в не совсем традиционных способах удовлетворения. Да, случается и такое, что тут скрывать, наша советская психиатрия рассматривает это как половую распущенность и все-таки отклонение от нормы. Ведь не случайно в переводе с латыни это слово – «инцест» – означает «преступный» и «греховный».

– Значит, распущенность… – Ирка кивнула сама себе, мысленно с чем-то соглашаясь.

Катя налила Боку из кувшина целый стакан морса, и кувшин пошел по рукам. Девчонки слегка уже подуспокоились, последний вопрос был действительно необычного характера, постыдный какой-то, очень неловкий, многие об этом вообще понятия не имели. Как это Королеву угораздило такую глупость спросить! Надо же, а в результате оказалось, что это просто распущенность… Кто там у Ирки распустился, интересно… Ну что ж поделать, наверное, это что-то вроде болезни, как, скажем, алкоголизм, может, даже и подлежит лечению, а уж если лечение существует, значит, это не какое-то там извращение. Девчонки снова засмущались, заворковали, заспорили и пришли к такому, с их точки зрения, успокаивающему выводу. Ирка в дальнейшем обсуждении уже не участвовала, замкнулась и стала не мигая смотреть на пламя.

Пошли еще вопросы, попроще и поспокойнее, девчонки начали смеяться, перебивать друг друга, в общем, раздухарились. Да и Бок обрадовался, что острая тема была закрыта, – опыта разговора со школьницами за время работы в роддоме у него совсем, можно сказать, не накопилось. Вскоре в комнату зашла Лидка: девочки, пора и честь знать, верните профессора за стол! И снова шутки-прибаутки, анекдоты, тосты и даже песни в исполнении композитора Фельдмана. Ну и неповторимый смех диктора Центрального телевидения Светланы Горбуновой.

День рождения прошел с явной пользой для дела.

Институт

Катя окунулась в новую, совсем уже взрослую жизнь, откуда Ирка окончательно исчезла, снова уйдя в подполье и почти никогда не отвечая по телефону. Ну да ладно, Катя понимала, у всех уже свои проблемы, навязываться она не любила, да и чего ее дергать лишний раз – надо будет, объявится. Теперь она сама осваивалась на новом месте и по новому адресу, Метростроевская, 53, в роскошном старинном здании прямо на въезде на Крымский мост. Здание института было намоленным, все сто с небольшим лет, с тех пор как оно было построено, тут всегда учились: сначала был лицей Цесаревича Николая, где, как выразился один из историков Москвы, был устроен «юридический факультет с гимназией для детей высших классов общества, питомник царских сатрапов, получавших здесь образование и светский лоск». После революции учились тоже, но уже, видимо, другому: здание отдали Институту красной профессуры. «Красная профессура» – звучало загадочно, но как-то глупо, решила Катя. А что касается «питомника царских сатрапов», то МГИМО так им и остался.

Модненькая джинсовая курточка – предмет зависти всех подружек

Вход в институт, да и сам институт тоже, был как бы припрятан, Крымский мост нависал сбоку, опасно близко, окна второго этажа выходили прямо на магистраль, машины по которой мчались в двух шагах от здания. Вся пыль и грязь от автомобилей падала вниз и скапливалась у входа. Грязно у дверей было всегда, как ни убирай. А с боковой стороны стоял еще один мост, видимо, без названия, эстакада, которая соединяла Метростроевскую с Комсомольским проспектом. Поэтому всю помпезную красоту здания, как когда-то задумывал архитектор, было не разглядеть: фасады его прикрывались возвышающимися с двух сторон мостами и само оно выглядело слегка притопленным, что ли.

Но в целом расположение оказалось невероятно удобным: четыре остановки по прямой на метро, от выхода со станции до институтской двери – пять шагов, буквально пять, Москва-река со всякими прогулочными теплоходиками – в ста метрах, а Парк культуры имени Горького с аттракционами, ларьками и лавочками – через мост, одно удовольствие погулять, вернее, прогулять пару. Хотя Катя совсем этим не злоупотребляла.

Так и вошла в некогда величавое здание на Крымском Валу. Все было поначалу странным, непривычным, подозрительным. Никто не проверял присутствие студентов на