Потом щелчок и пронзительное гудение.

– Э-э. Ой, – проговорила Полли, совершенно растерявшись. – В общем, да. Это Полли. Я тоже хотела извиниться. Мне очень жалко виолончель.

Ничего больше она придумать не могла. И положила трубку с ощущением, что ее обманули и дело свое она не доделала. Постояла. Потом развернулась, распахнула входную дверь и поглядела в обе стороны вдоль улицы. Пусто. Ни следа Себа. Кажется, обошлось.

Мистер Линн не перезвонил. Однако еще раз обидеться Полли не успела: из Эдинбурга пришла очередная посылка с книгами. Никакого письма не было, только бумажка из книжного магазина, где было напечатано «Заказчик» и дальше пробел для фамилии, куда кто-то вписал «м-р Т. Геллин». Полли насмешила и эта фамилия, и то, как они с мистером Линном изощряются, лишь бы обхитрить мистера Лероя. Все книги были из букинистического отдела: «Ким» Киплинга, «Война Миров» Г. Дж. Уэллса, «Человек, который был Четвергом» Г. К. Честертона и «Переландра» К. С. Льюиса.

Это была первая из бессчетного множества посылок со всех концов страны, подписанных всевозможными версиями имени и фамилии мистера Линна. Из Херефорда – «Наполеон Ноттингхиллский» Честертона от Т. О. Масслинга, из Оксфорда – «Тридцать девять ступеней» Джона Бакена от мистера Томлина, из Бирмингема – «Том и полуночный сад» Филиппы Пирс от И. М. Ярека и «Оксфордская книга баллад» из Солсбери от какого-то, очевидно, китайца по имени Ли Тинь. И целая куча других. Все летние каникулы и все первое полугодие посылки с книгами для Полли так и сыпались. Похоже, стоило мистеру Линну приехать в новый город, он первым делом бежал в букинистический магазин и покупал там груду книг, чтобы послать Полли с очередной дурацкой подписью.

Беда в том, что в ответ Полли так ничего и не смогла сделать, разве что позвонила роботу-автоответчику в Лондон и выдавила: «Э-э. Гм. Это Полли. Гм. Спасибо». Ну и конечно, прочитала все книги.

На землю всадника она

Стащила в тот же миг…

Тэмлейн

Осенью опять началась школа, и Полли с Ниной почувствовали себя Необычайно Взрослыми и Многоопытными Старшеклассницами. В этом полугодии Нина открыла для себя «Дорз», и из-за этого Полли каждый раз, стоило Нине заговорить о любимой группе, нервно оглядывалась через плечо, проверяя, нет ли там Себа. Нининым родителям «Дорз» не внушала ни малейшего почтения, как и остальные группы, которые слушала Нина. Они сочли, что у Нины портится вкус, и непостижимым образом уговорили ее заняться театром. Полли безуспешно ломала себе голову, как им это удалось. Может быть, дело было в том, что они дружили с мистером Херрингом, руководителем школьного театра. Однако Полли ни секунды не сомневалась: Нина записалась в школьный театр при том условии, что главная роль будет у нее.

А дали ей роль Пьеро, грустного бедняги Пьеро, влюбленного в Коломбину, которая, само собой, была без ума от Арлекина. Полли казалось, что эта роль не для Нины. Однако, когда начались репетиции, Нина сразу вспомнила свой триумф в роли царя Ирода в начальной школе и решила вопреки всему стать великой актрисой.

– У мистера Херринга чудесные идеи, чудесные! – твердила она всем и каждому, в том числе и Полли, причем с таким энтузиазмом, что Полли в конце концов тоже записалась в театр.

Записалась – и оказалась зачислена в клоунский кордебалет.

Полли прилежно делала стойки на руках и кувырки вместе с остальными клоунами, и вскоре до нее дошло, что идеи мистера Херринга и Нины полярно противоположны. Нина желала произносить напыщенные тирады и размахивать руками. Мистер Херринг желал поставить вариант старинной итальянской пантомимы – он называл это «стилизованной полутанцевальной формой». Стилизовать Нину оказалось непросто. Она считала, что раз уж ее персонаж грустный и влюбленный, так пусть хотя бы поет.

– Нет, – сказал мистер Херринг. – Главная идея – спектакль идет без слов и под музыку. Своего рода балет.

Тут Нина заявила, что по горло сыта полутанцами. И придумала песню – во многом позаимствованную у «Дорз», – которую намеревалась спеть во время представления, когда мистер Херринг уже ничего не сможет сделать. Все считали, что ей слабо.

– Вовсе не слабо! – возмутилась Нина. – Вот! Слушайте!

И во вторник перед географией взгромоздила на парту стул, встала на него и запела. Стул пошатнулся, и Нина рухнула на объемную панораму Южной Америки, которую они делали всем классом. Панораму она сломала. Еще она разбила очки и вывихнула щиколотку.

Мистер Херринг воспользовался случаем отделаться от Нины.

– Шоу должно продолжаться! – бодро воскликнул он и вместо Нины отдал роль Пьеро Полли.

Когда Нина снова пришла в школу в запасных очках и с забинтованной щиколоткой, то восприняла это известие вполне спокойно.

– Надоел мне театр, – провозгласила она. – Я решила профессионально заниматься гитарой.

Несмотря на все уговоры родителей, она согласилась занять место в кордебалете клоунов и бесила мистера Херринга тем, что постоянно выкрикивала оттуда ценные указания Полли.

Полли очень понравилось быть Пьеро. Притвориться, будто у тебя несчастная любовь, оказалось легче легкого: Коломбину играла хорошенькая девочка на класс старше по имени Кристи Джефферсон. И Полли, и Нина обожали Кристи. С другой стороны, обе терпеть не могли рыжую девчонку по имени Фиона Перкс, которая играла Пьеретту. Полли оказалось довольно трудно в финале играть Пьеро, влюбленного в Пьеретту. Однако это была единственная сложность. В процессе репетиций мистер Херринг обнаружил, что Полли умеет делать сальто и ходить колесом, и включил в спектакль эти трюки, только Полли должна была выполнять их медленно и уныло. Роль Пьеро получилась необычной, словно бы цирковой. Полли сама не заметила, как прониклась к пантомиме таким же энтузиазмом, как поначалу Нина, и захотела, чтобы мама с Дэвидом в конце семестра обязательно пришли посмотреть спектакль.

– Вы ведь придете, правда? – то и дело спрашивала она.

Айви не отвечала ни да ни нет. У нее была хандра. Полли подозревала, что у них с Дэвидом не все ладно.

– Скажите точно, придете или нет, – потребовала Полли за две недели до премьеры. – Завтра надо купить билеты.

– Слушай, хватит уже, а? – взорвалась Айви. – Я тебе сто раз говорила, как отношусь к этим школьным спектаклям! Скучища смертная!

– Мам, это же совсем другое дело! – настаивала Полли. – Это же не рождественское представление. Это настоящая уличная пантомима, какими они были раньше, до историй про Дика Уиттингтона. Вроде танца. Я играю грустного клоуна – ну, примерно…

– Ах, высокое искусство? – ощетинилась Айви. – Ну, тогда я точно не пойду. Отыграла свое в младших классах – и с меня достаточно.

– Ладно тебе, Айви! Где твой боевой дух? – вмешался Дэвид. – От тебя не убудет, если мы сходим!

– А ты вообще не лезь не в свое дело, – бросила Айви.