слышу своё имя, потому замираю, не желая показываться на глаза школьным сплетницам. Слухи дело житейское, но они приобретают грандиозные масштабы, если речь идёт о чём-то выдающимся.

Таком, как например, двойняшки-Лейн и их отношения.

Бонни и Ронни и без того были у всех на слуху: первая красавица школы, умеющая играть на гитаре, и бегун, всегда занимающий первые места. Добавьте к этому их любовь к разнообразным шалостям — и популярность среди учащихся обеспечена.

А теперь по слухам одна из них встречается аж с самим Диланом Холдом, лучшим игроком в баскетбол, а второй...

Да, связь со мной, главной монашкой школы, поражала всех больше всего прочего.

Но нам с Лейном было на это откровенно плевать.

Мы часто шутим на эту тему, специально почаще появляемся у всех на глазах в обнимку, Ронни возит меня в школу на свой машине, а после уроков отвозит домой или в мой тайный домик.

Да, нам настолько хорошо вместе, что слухи о нас лишь веселят.

До тех пор, пока я не вспоминаю о том, чем чреваты отношения. Впрочем, я в совершенстве научилась быстро избавляться от неугодных мыслей.

Дверь в женский туалет вновь открывается и девчонки тут же замолкают. Затем я слышу их шаги и шушуканье. Кто-то включает кран с водой, за сплетницами хлопает дверь.

Я решаю, что можно выходить, но дверь вновь открывается, и Паола Хайт произносит то, что снова заставляет меня замереть:

— Невероятные успехи, Бонни! Ваш вчерашний поцелуй, Боже! А ссора с мером? Холд защищал от него тебя?

— Это не твоё дело, Паола, — глухо отвечает Бонни.

Раздаётся третий голос, голос Киры Додсон:

— Ну расскажи нам, Бо, умоляю! До выпускного бала остался какой-то месяц! Нам интересно, справитесь вы с братом или нет.

Справятся с чем?..

— Не тупи Додсон, — насмешливо замечает Хайт. — С Ро всё очевидно: Коллинз уже давно в его кармане. А вот с Холдом...

В его... что?..

Я напрягаюсь, стараясь дышать как можно тише.

Господи, о чём они говорят?

Бонни выключает кран. В помещении воцаряется звенящая тишина.

— Мы отказались от спора, — наконец, выдыхает Бонни.

От спора?..

— Сдались? Серьёзно? — не верит Хайт. — Тогда почему вы оба...

— Почему Ро продолжает возиться с монашкой? — перебив подружку, вопрошает Додсон. — Она не нравится ему всерьёз, я знаю! Ты обманываешь нас, потому что боишься ему проиграть?

— Игры закончились, Кира, — дрожит голос Бонни. — Это изначально было большой глупостью.

— И давно ты влюблена в Холда? — спрашивает Хайт.

Бонни не успевает ей ответить, потому что Кира говорит то, от чего у меня подкашиваются ноги:

— Ронни так не считает. Я буквально вчера с ним говорила: он сказал, что ему важно выиграть этот спор. Точнее, что он обязательно его выиграет, потому что монашка влюблена в него по уши.

— Что... он не мог...

Я не выдерживаю.

С силой толкаю дверцу и вылетаю из кабинки.

Хайт приподнимает бровь на моё появление, Кира, кажется, прячет торжественную улыбку, а Лейн... Бонни бледнеет так сильно, что мне на секундочку становится её жалко. Но сейчас мне точно не до чужих чувств. Со своими бы справиться.

— Вы с братом поспорили на нас с Холдом? — спрашиваю я у Лейн.

— Мелисса...

— Отвечай!

— Боже, какая экспрессия, — насмешливо замечает Хайт, — не знала, что она на такое способна.

— Должно быть больно узнать, что всё ложь, — тихо замечает Додсон.

Всё ложь...

Всё-всё?..

— Бонни, — делаю я шаг ближе к ней. — Это правда? Твой брат меня обманывал?

— Конечно, правда! — заявляет Додсон. — Ты всерьёз считала, что такой, как он, может увлечься кем-то, вроде тебя?

— Замолчи, Кира! Мелисса, Ронни...

Звон в ушах заглушает все прочие звуки, а к горлу подкатывает тошнота.

Ронни Лейн связался со мной, чтобы выиграть спор с сестрой.

Это же очевидно! Я же сразу догадывалась, что что-то не так! Как я могла обмануться? Почему позволила себе потерять бдительность?

В глазах мутнеет, я бросаюсь к двери, слыша за спиной голоса, как эхо:

— Ты знала, что она здесь, Кира?!

— Откуда бы я это знала?

— Тебе нужно проследить за тем, чтобы она не рассказала всё Холду...

— Какие же вы стервы! Мелисса, постой!

Я бегу, не разбирая дороги, так быстро, как умею. Но до Ронни мне далеко. И в том, что касается бега, и в том, что касается лжи.

Разумеется, я и сама не ангел, но влюблять в себя кого-то ради победы в споре?..

Это по-настоящему ужасно!

В голове вспыхивают и гаснут воспоминания...

Первая встреча, визит Додсон в кабинет школьной газеты, её настойчивость. Настойчивость самого Лейна... Первая записка в шкафчике, шоколад. Воскресная месса, тюрьма. Наши споры и подколы.

Третье свидание...

Короткий поцелуй.

Неужели, всё — совсем всё! — было ложью?!

Я поделилась с ним своей болью, он в ответ поделился со мной своей... Зачем? Чтобы я ничего не заподозрила?

Ронни... Наглый и самоуверенный дурак... Мой Ронни — иногда трогательный до глубины души, иногда озлобленный на весь мир, но при этом заботливый и чуткий, — всё это время меня обманывал?

Господи, как же мне не хочется в это верить!

Потому что это больно. Очень-очень больно... Настолько, что безумно хочется причинить кому-то другому такую же боль.

Значит ли это, что я такая же жестокая, как мерзавец Ронни Лейн?

Я выбегаю из школы, несусь к своему велосипеду и, стараясь не разреветься, дёргаю замок. Руки дрожат, замок не поддаётся и глаза печёт невыносимо.

— Мел! Мелисса, стой!

Сердце болезненно сжимается от звука его голоса, я смотрю в сторону школы, вижу беспокойство на его лице, и именно это добивает меня окончательно.

Из груди вырываются рыдания.

Я бросаю замок и бегу к автобусной остановке.

— Мел, пожалуйста! Выслушай меня!

Чтобы услышать очередную ложь? Я лучше всех знаю, как это работает!

Я влетаю в подъехавший автобус, цепляюсь в поручень и молю водителя:

— Пожалуйста, езжайте!

— Стой! — в разрез моим словам кричит Ронни.

Очевидно, я выгляжу настолько несчастной, что водитель решает помочь мне, а не бегущему вслед за мной парню.

Двери закрываются, автобус трогается с места.

Звенит металл, когда Ронни врезает кулаком по обивке автобуса, и следом ревёт:

— Открой! Открой двери!

Я вздрагиваю и разворачиваюсь к окну.