– Сколько это будет стоить? – спросила я.

– Не беспокойтесь о деньгах. Я заплачу сама. Я поклялась маме. Если вы когда-нибудь захотите вернуть мне деньги, тогда и вернете. Если же нет, то это не имеет значения.

– Когда мы можем ехать? – спросила я возбужденно. – Как нам добраться до Захедана?

– Скоро. Я должна получить для вас документы, чтобы вы с дочерью смогли вылететь в Захедан.

Она объяснила мне все детали плана, особо подчеркивая одну: когда все будет готово, нам придется каким-то образом на несколько часов вырваться из-под стражи Муди и сделать это так, чтобы он не заметил наше отсутствие; затем, добравшись до аэропорта, сесть в самолет рейсом до Захедана и связаться с братом госпожи Алави; со всем этим нужно справиться до того момента, пока Муди сообщит в полицию.

Лучше всего подошел бы, конечно, четверг. Муди будет на работе. У нас с Махтаб установленное расписание: утром школа, в полдень лекции по Корану.

Это был, несомненно, более осмысленный план, чем предложенный Триш и Сьюзан. Хелен и господин Винкоп в посольстве подчеркивали, что самый большом риск – это необходимость скрываться от Муди, а может быть, и от полиции в самом Тегеране. Алави тоже подтвердила бессмысленность этого. Агенты в аэропорту были бы тотчас же предупреждены, что следует обращать внимание на путешествующую американку с ребенком. Мы же должны пройти таможенный контроль в аэропортах Тегерана и Захедана и добраться к людям, организующим побег через границу, до того, как власти будут предупреждены о нашем исчезновении.

– Как скоро? – спросила я взволнованно.

– Через две недели. Я поговорю с братом. Позвоните мне, пожалуйста, в ближайшее воскресенье. Возможно, нам удастся встретиться еще раз и обсудить все детали.

Мне очень трудно было спрятать свое возбуждение не только от Муди, Маммаля, Насерин и других врагов, но даже от собственной дочери. Правда, Махтаб, если нужно было, становилась первоклассной актрисой, но у меня не хватало смелости поделиться с ней радостной тайной. Я скажу ей, когда настанет время побега, но не раньше.

Когда мы вернулись из парка, Муди был занят. Он оставил меня наедине с моими мыслями; они бурлили в моей голове сильнее фасоли, которую я готовила на ужин.

Размышляя, я вдруг почувствовала себя как-то неуютно. Я вспомнила страшные вещи, которые Хелен и господин Винкоп рассказывали о контрабандистах.

«Но ведь они говорили о границе с Турцией, – успокаивала я себя, – а эти собираются переправить нас в Пакистан».

И все-таки они контрабандисты. А вдруг надругаются, заберут деньги, убьют или выдадут в руки пасдаров?

А возможно, все эти ужасы – элемент пропаганды властей, чтобы запугать людей? Неужели правда была такой жестокой?

Госпожа Алави легко добилась моего доверия. Однако я не знала ни ее брата, ни других людей. Мне очень хотелось обсудить с Хелен этот новый план.

На следующий день по дороге в школу мы с Махтаб зашли в магазин Хамида, и я позвонила Хелен.

– Приезжайте, пожалуйста, – сказала Хелен. – Хорошо было бы встретиться еще сегодня. Для вас есть письма и готовы паспорта. Приезжайте сегодня.

– Попытаюсь.

Но как? Муди не был занят в клинике, и я не знала, появится ли он в школе и в какое время.

Я воспользовалась телефоном Хамида еще раз. Позвонив Элен на работу, я сказала ей, что пришло время осуществить наш план: я должна попасть в швейцарское посольство.

Спустя какое-то время Элен позвонила Муди и спросила, можно ли нам пойти с ней во второй половине дня по магазинам. Она заберет нас из школы, мы пообедаем у нее и поедем покупать одежду к весне.

Муди согласился.

После этого Элен набрала канцелярию школы. К телефону подошла ханум Шахин. Директриса говорила по-персидски, но несколько раз повторила имя Бетти, и я догадалась, с кем она разговаривает.

Мы хотели проверить, позволит ли ханум Шахин мне подойти к телефону. Этого не произошло. Элен вынуждена была попросить Муди позвонить с работы в школу и дать разрешение на телефонную беседу.

В конце концов мы связались.

– Все в порядке, – сообщила Элен, хотя ее голос явно дрожал, – я заберу вас из школы.

– Хорошо. Но что-нибудь случилось?

– Нет, – резко ответила она.

Минут через пятнадцать она позвонила снова.

– Я перезвонила Муди и сказала ему, что у меня не получается. Я не могу сегодня после обеда, – заявила она.

– Что случилось?

– Я передумала. И должна поговорить с тобой. Я проклинала Элен. Мне отчаянно хотелось добраться до посольства, но у меня не хватало смелости ехать туда, не заручившись чьей-нибудь поддержкой.

На следующий день оказии тоже не представилось, потому что Муди снова не пошел на работу и был в ужасном настроении. Он конвоировал нас до школы и, прежде чем уйти, рычал, выдавая распоряжения. Он запретил нам одним возвращаться домой и сказал, что приедет за нами в полдень. Но полдень уже миновал, а его так и не было. Мы послушно ждали. Проходили минуты, мы нервно посматривали друг на друга. Возможно, он проверяет нас? Что же нам делать?

Прошел целый час, а Муди все не было.

– Поедем лучше домой, – сказала я Махтаб. Дома мы застали Муди лежащим на полу в холле. Он плакал.

– Что случилось? – спросила я с тревогой.

– Нелюфар упала с балкона. Собирайся, едем в больницу.

Нелюфар, дочь Настаран и Мортеза, было год и семь месяцев. Очаровательное существо, щебетунья, она так любила играть с Махтаб и со мной.

Первой моей реакцией было безграничное беспокойство о ее здоровье, но уже через минуту в моей голове как бы раздался предупредительный звонок. Неужели это западня? Или Муди что-то задумал, чтобы вывезти нас отсюда?

Мне не оставалось ничего иного, как пойти вместе с ним. Страх обострял мою бдительность. Я волновалась. Не наговорила ли Элен чего-нибудь Муди? Неужели он решил спрятать нас в каком-нибудь другом помещении?

Дважды нам пришлось пересаживаться из одного такси в другое. Я молилась, чтобы Махтаб ничем не обнаружила, что ей знакомы эти улицы. Мы ехали дорогой, которая вела в Отделение США при посольстве Швейцарии.

Оказалось, что клиника, в которую мы наконец прибыли, находилась напротив посольства.

Муди быстро провел нас в приемный покой и спросил номер палаты, в которой лежала Нелюфар. Даже несмотря на мои ограниченные знания персидского, я могла догадаться, что возникли какие-то проблемы, и Муди, используя свой авторитет врача, пытался пробиться через бюрократические препоны. Какое-то время он яростно спорил с дежурной, а потом объяснил нам:

– Вам с Махтаб нельзя войти в палату. У вас нет чадры.