– Кимаруны – добрый, справедливый народ, защищающий свою свободу.

Его страстная реакция навеяла на Энни воспоминания. Девушка вспомнила их встречу в Номбре-де-Диосе. Он приводил крестить туземку, кимарунку.

– Расскажите о той рабыне, которую вы приводили в Номбре-де-Диос. Как ее звали?

– Ее звали Касильда, – чеканя каждое слово, ответил Эван. – И не смейте спрашивать о ней. Никогда. Понятно? – Его остановившийся взгляд удивил ее.

– Вы любили ее, да?

– Черт возьми! – он подобрал какую-то палку и со всей силы швырнул ее в заросли. – Вы что, не слышали, что я сказал? Никогда не упоминайте имени Касильды.

Она отшатнулась, словно ее опалило пламя его гнева.

– Ваше поведение многое объясняет, Эван.

– Не пытайтесь понять меня, Энни, и я тоже не буду лезть к вам в душу.

Она затаила дыхание.

– Вы назвали меня Энни.

– Разве вас зовут иначе?

– Нет, но обычно вы называете меня сосунком. Думаю, что я начинаю вам нравиться, Эван.

– А я думаю, что жара слегка подсушила тебе мозги, сосунок.

Энни замолчала, наблюдая за тем, как он помешивает смолу. Эван как будто внешне стал спокойнее. Его обнаженные руки бугрились мышцами, он продолжал помешивать варево.

Наконец она произнесла:

– Родриго найдет меня и заставит вас пожалеть, что вы появились на свет. Он очень решительный человек.

– Я тоже, – заверил ее Эван.

– Не сомневаюсь. Но вы искушаете судьбу, оставаясь в испанских водах.

Он насмешливо улыбнулся ей:

– А когда это вы стали знатоком пиратского дела?

– Когда осознала, что глупость – это смертный грех.

– Возможно, вам не придется долго ждать, когда мы отправимся в более дружелюбные места.

– А может, и придется, если вы думаете напасть на караван из Панамы, которого ждете – не дождетесь.

Эван напрягся. Энни видела, что он пытается скрыть удивление.

– Кто говорит о караванах? С чего это вам в голову пришла мысль, что мы предпримем такую попытку?

Энни горько рассмеялась:

– У того, кто больше похож на парня, чем на девушку, и больше на ребенка, нежели на женщину, слишком много в голове идей.

Его плечи расправились, гнев как будто прошел.

– Я не должен был говорить так. Извините.

– Не извиняйтесь за то, что говорите и думаете, Эван. Я, к примеру, уверяю вас, никогда этого не делаю.

Уголки его губ невольно поползли вверх, но он не позволил себе улыбнуться.

– По крайней мере, честное заявление, – саркастически заметил он.

Энни опустила глаза и провела носком босой ноги по песку.

– Вам придется ждать по меньшей мере еще четыре месяца, хотя в расписании, которое вы видели, стояли другие сроки. Я исправила дату отправления каравана, – сказала она. – Ничего нельзя сделать, пока не пройдут дожди.

Увидев, как Эван силится скрыть удивление, она развеселилась.

– Ты несешь чепуху, – выпалил он.

– А ты плохой лжец, Эван Кэроу.

– Она права; – сказал Рико, глядя на Эвана и Дрейка, когда они ночью сидели у костра. – Твоя молодая женщина хорошо знает привычки испанцев.

Эван сердито смотрел на огонь.

– Да она просто хитрая маленькая бестия! – взорвался он.

Фрэнсис мрачно усмехнулся:

– И очень умная к тому же.

– Да и как может быть иначе?

Кэроу мысленно согласился с ним. Чем ближе он узнавал девушку, тем сильнее чувствовал в ней кровь Тюдоров. Она обладала силой духа и физической выносливостью Генриха VIII, острым языком и бесстрашием королевы Елизаветы. И где только она набралась всего этого?!

– Думаю, нам следует отвезти ее в Англию, – сказал он. – Мы отдадим ее Андрэ Скалия и вернемся сюда через десять недель.

– Слишком рискованно, – ответил Фрэнсис – У нас остался только «Паско».

Эван постарался скрыть свое неодобрение. Не имея достаточно людей, чтобы управлять двумя кораблями, Дрейк сжег свою добычу и потопил «Лебедя», корабль брата. Только Кэроу и корабельный плотник знали, что это не было случайностью.

– Черт возьми, Фрэнсис, рискованно оставлять ее здесь.

Дрейк засмеялся:

– Рискованно для кого? У тебя что, появились какие-то чувства к нашей юной гостье?

– Единственные чувства, которые я к ней питаю, это раздражение и злость.

– А, – равнодушно протянул капитан, но выражение его лица говорило о том, что он ни на минуту не поверил другу. – Что до меня, так я нахожу ее весьма интересной. Знаешь, я считаю, что она станет отличной протестанткой. Не думаю, что девушке нравится перебирать четки и шептать молитвы. – Фрэнсис махнул рукой. – Мне кажется, католическое учение она не воспринимает всерьез, а это должно понравиться королеве.

– Если мы когда-нибудь доставим ее к королеве.

Энни сидела на песчаном пляже, тянувшемся по всему побережью, и наблюдала за проплывающими облаками, погоняемыми целительным осенним ветром. На коленях у нее лежал дневник – стопка старого пергамента, – в который она заносила свои мысли. Дни были похожи один на другой: жаркие и скудные на события. Кто-нибудь сваливался от болезни, остальные участвовали в набегах в Дарьенском заливе. Бег времени отслеживали только корабельные склянки, призывающие команду к очередному приему пищи.

Услышав позади себя шаги, девушка обернулась.

Эван с серьезным лицом бросил рядом с ней на песок какие-то деревянные предметы странной формы.

– Что это? – Энни встала и подозрительно посмотрела на него.

– Лекарство от скуки.

Одну за другой он начал устанавливать деревяшки на песке.

– Это кегли. Нужно бросать в них мячом и сбивать. Завтра я научу вас другой игре. Вы бросаете железное кольцо, стараясь накинуть его на кеглю. Ну, а потом…

– У вас что, с головой не в порядке?

Он бросил на нее обиженный взгляд:

– Что такое?

– Я не хочу учиться играть в эти игры, Эван.

– Тогда чего же вы хотите? Уж позвольте мне, дураку такому, спросить. Вернуться к Родриго Бискайно? Притворяться и дальше мальчишкой? Работать писарем всю оставшуюся жизнь?

Она затаила дыхание.

– Я хочу иметь свободу выбора.

– Неудачный ответ, – только сказал он. – Так вы будете учиться или нет?