Так вот, Маша с Ромой отсматривали натуру. Три раза они съездили неудачно — то натура была невыразительная, то корпуса слишком свеженькие (у нас баня замечательная — спасибо, нам баня не нужна) — и наконец на четвертый раз нашли, что искали. Это стало понятно сразу — как только они, после часовой гонки по «Скандинавии», свернув на грунтовку, протрясясь по ней еще с полчаса, забрались по крутому песочному въезду наверх и увидели старенький (облупившийся, но крепкий, как все, что строили деды, — высокий портик, четыре колонны, пилястровая подрифмовка, палимпсест тимпана) корпус в окружении сверкающих сосен. Чтобы не спугнуть удачу, они молча, с недоверчивыми лицами обошли корпус, выслушали неловкий рассказ тетки-директора с красивыми чистыми руками, которые она не знала, куда деть (вот, тут у нас это, раньше для медперсонала, ну а потом, когда, поменялось все, теперь номер тоже, у нас удобные очень номера, у нас баня отстроена недавно), проверили, не слишком ли близко баня, попросили оставить их одних. Достали фотоаппараты.

Справа от старого корпуса (у нас новые есть, хотите посмотреть? — они близко? — нет, минут десять идти — не надо тогда) начинался спуск, и Маша с Ромой, скользя на ковре из сухих иголок, спустились немного вниз — крутая диагональ холма, вертикали сосен, горизонтали стоячих солнечных лучей, чересчур синее озеро внизу — самый настоящий Myst, — пробормотал Рома, щелкая затвором, но Маша была не знакома с геймерской классикой и услышала немецкое слово: Mist?! Да иди ты, это то самое, что нам надо!

Потом они вернулись, нашли тетку-директора, в многозначительном молчании прошлись с ней внутри корпуса, взяли номер, попросили принести поесть и, пока ждали обед, перещелкивали фотки на лэп-топе, цокали языками. Все, у меня уже руки чешутся. — Подожди, давай еще раз все обдумаем. — Чего думать-то? Час от города… — Полтора. — Какая разница? Тебе что, не нравится? Солнца море, снимай не хочу… Ели молча. Маша уже все решила, вопрос был только в том, не заломят ли цену. Думала она о другом: было три часа дня, и за окном стремительно темнело: дождь будет, надо под дождем поснимать — о елки, а как же мы обратно поедем, — Рома застыл с котлетой во рту, а потом рефлекторно дернул руку за телефоном — он не говорил Даше, что они уехали так далеко, потому что — зачем.

Маша тоже думала про Дашу. Она виделась с ней месяц назад, на следующий день после того, как Рома вернулся домой и объявил Даше с преувеличенной радостью: работа будет! настоящая! — и потом с преувеличенной второстепенностью — что он случайно встретил на студии Регину (она только вчера вернулась из Германии, представляешь?), и вот так получилось. Может, она тебе роль найдет. Когда Рома ушел в душ, Даша взяла его телефон, нашла номер, с которого ему звонили вчера вечером, аккуратно переписала его на спинку чека из продуктового магазина и спрятала чек в кармашек сумочки.

Они встретились через два дня. Маша понимала, зачем нужна эта встреча — еще не успел остынуть оторванный от уха мобильник, а она уже решила, что просто пошлет Дашу куда подальше, как только та даст повод, и на Гостинку (в каждом городе есть такое место, где встречаются в том случае, если не знают, куда пойдут) приехала ровно за этим, — но план пришлось менять на ходу: ты в понедельник прилетела? и сразу же ему позвонила? ну вот, а я-то думаю, странно что-то, он мне сказал, что случайно встретил тебя на «Ленфильме», смешной, — потому, что если он врал ей, значит, дело серьезное, и неловким движением можно было бы попросту потерять оператора. Даша тянула Машу в кафе, Маша сопротивлялась — старалась потянуть время (слушай, я Питера не видела сто лет, дай поглядеть на него), — и они стали гулять по Фонтанке, а потом по улицам с фамилиями поэтов на каждом доме.

Перебрасываясь ритуальными а этот, а тот, а та, они ходили битый час, пока Маша не поняла, что в их ситуации, как в любой торговле, проиграет тот, кто первым назовет цену — в их случае, вообще заговорит первой. Поняв это, Маша сказала, что замерзла (двадцать пять градусов на улице, но Даша ухом не повела), и они зашли в первую попавшуюся дверь. (Маша не посмотрела заранее на название, а зря: войдя, первое, что она увидела, — были морды Леннона сотоварищи; это был бар «Ливерпуль».) Маша проглотила эту насмешку, села, взяла пиво и стала просто ждать. Ровно через полстакана, после очередной неловкой паузы, Даша наконец сломалась: Маша, я с тобой хотела серьезно поговорить… — ммм? — у тебя на него виды?

От такой формулировки пиво сразу стало горчее, чем надо, но Маша проглотила и это: ага, он будет снимать мое кино — я не про это, ты же понимаешь, — и Даша объяснила, что они с Ромой идеально друг другу подходят, что они так счастливы вместе, что когда она встретилась с ним, он был вообще на человека не похож, опустившийся, безвольный, пил, а сейчас все так изменилось, — домашняя заготовка оказалась очень жалостливой (решила показать мне заодно, какая она клевая актриса, — мелькнуло у Маши), но финал был выше всяких похвал: Машенька, милая, я же знаю, что стоит тебе поманить его пальцем, и он пойдет, я просто хочу спросить: он действительно тебе нужен? (глаза ее наполняются слезами) Если нужен, скажи мне, я просто уйду тогда, без обид.

Самые чудные способы выдумывают люди, чтобы вырывать друг у друга обещания, и Маша еле удерживалась от соблазна предложить Даше тут же заключить договор и заверить его у нотариуса: ей просто предлагалось опять сыграть в партию, исход которой и даже все до единого ходы были заранее известны. Конечно, едва ли Даша отдавала себе отчет в том, что, поскольку поманить пальцем — это что-то из школьной жизни, а в действительности такие вещи если и зависят от пальцев, то только от пальцев того, кто сидит за клавишами, то, о чем она действительно просила — это чтобы Маша испытывала как можно большее чувство вины в том случае, если они с Ромой опять окажутся вместе. Конечно, Дашу нужно было послать в жопу или даже попробовать объяснить ей, что происходит, хотя это было бы совсем жестоко, но поскольку Региной нужен был оператор, и оператор, думающий о фильме, а не о бешеной бабе, она согласилась играть в эту игру: говорю тебе, мне нужен оператор. Евгеньев — лучший, вот и все, у меня в Германии бойфренд, кстати, ему бы тут понравилось. — Обещаешь? Маша скрипнула зубами. Обещаю.

Глаза у Даши высохли мгновенно, но все-таки она сходила еще в туалетик, чтобы стереть тушь, а вернувшись, стала щебетать (слушай, я вообще так рада за тебя, кто бы мог подумать, что я живу в комнате не с кем-то там…) и дощебеталась до второго главного вопроса: а что за фильм у тебя будет? Ради приличия Маша повторила текст, выученный для продюсеров, а потом сказала прямо (подумала: это похоже на месть, ничего не поделаешь): я бы тебя взяла, но кино возрастное, если только в эпизод медсестрой… (Эпизод этот только что выдумала — если что, потом снимем и вырежем.) Жалко, — протянула Даша, но все-таки продолжила щебетать. Какой же пакостный народ эти артисты, — чтобы заглушить эту мысль, Маша стала громко заказывать еще пива.

Пиво вдруг загорчило на западном и восточном краях языка, и Маша поспешила смыть горечь санаторским компотом (из сухофруктов — вкус больших, от пола до потолка, заляпанных окон школьной столовой): переждем дождь и поедем, — сухо сказала она, и Рома обрадовался: ну, если так…