– Всего-то две царапины, – сказала она. – А кровищи-то… Минуточку.

Она открыла довольно вместительную и совершенно невзрачную дамскую сумочку с логотипом «Картье» и стала в ней копаться.

– Я вижу, вы шокированы моим визитом, и поражаюсь вашему удивлению, – говорила она. – Хотя, зная Каришку, догадываюсь, в чем причина. Вы про меня раньше не слышали, она вам ничего не рассказывала.

Она не спрашивала, она утверждала, словно знала, что так и есть. Тем временем девушка достала из сумочки темный пузырек с белой пробкой и ватные диски. Один из них она намочила из пузыречка.

– Это перекись водорода, – объяснила она. – Не рискну смазывать зеленкой, иначе вы из дому еще неделю не выйдете… Нет, я понимаю, зачем вы побрились, но почему вы не пошли в парикмахерскую?

– А разве в парикмахерских бреют налысо? – спросил я, чувствуя себя как-то странно. Мои мысли словно мешали друг дружке. Я все еще не понимал, кто такая моя гостья, может, действительно доппельгангер из кошмаров Карины? Но, выходит, она была знакома со своим доппельгангером?

– А вы когда-нибудь видели у Куценко и Нагиева с Бондарчуком на голове порезы? – спросила она. – К тому же и побрились вы неаккуратно, на затылке клочки волос остались. Если хотите, я потом вас приведу в порядок.

Пока она говорила, она довольно сноровисто обрабатывала мои порезы, слегка брызгая на них перекисью и протирая ватным диском. Раны пощипывали, но не так чтобы очень – когда мама в детстве обрабатывала мне сбитые коленки, было неприятнее.

– Если вас не затруднит, – ответил я. – Хотя я не понимаю, зачем это вам.

– Потому, что вы – близкий Карине человек и единственный, кто ее поддерживает, – ответила она.

– Ее полмира поддерживает, – ответил я. – В Сети у нее фанатов больше, чем у голливудской звезды.

– В Сети, – фыркнула гостья. – Такая популярность стоит копейку в базарный день. Фанатская любовь – как ветер, сегодня она дует в твои паруса, завтра в чужие, а послезавтра рвет и те, и другие с яростью урагана. Это не любовь, это что-то совсем другое.

– Что вы об этом знаете? – спросил я, морщась – перекись стала пощипывать сильнее.

– Достаточно, – ответила она. – Поскольку работаю спецкором и ведущим колумнистом в «Холивуд Ревю». И по совместительству являюсь корреспондентом русского сегмента эмтиви.

Я не удержался и присвистнул. Это многое объясняло – и четкое произношение, и едва заметный акцент. «Холивуд Ревю» – авторитетное медийное издание, известное по всему миру. Эмтиви, я думаю, в представлении не нуждается.

– И какое вы отношение имеете к Карине? – спросил я. – Кроме того, что похожи на нее, как ожившее зеркальное отражение годичной давности.

– Если вы присмотритесь, вы заметите разницу, – ответила она. – Цвет волос, цвет глаз, оттенок кожи… черты лица немного отличаются, фигура, рост – я на пару сантиметров ниже ее.

– Карина говорила, что у нее нет сестры-близнеца, – упрямо сказал я.

– А мы и не близнецы, – ответила гостья. – Даже не двойняшки – мы погодки. Нашего папу даже прозвали на работе ксероксом – за нашу с Каришей схожесть.

Она скомкала ватный дисочек и положила его в свой ридикюльчик.

– Теперь официально: Логинова Ирина, старшая сестра Кариши.

– Хм… Аникеев Сергей Юрьевич, администратор… – начал было я.

– Боже, вы думаете, я не узнаю создателя «Мы», даже лысым? – улыбнулась Ирина. Улыбка у нее была приятной, так Карина улыбалась в ипостаси Золушки. – Точнее, сразу, конечно, не узнала, но скорее с перепугу… Однако для иконы медийного мира вы выглядите не очень презентабельно. Давайте-ка свою бритву, я вас добрею.

Я передал ей бритву. Она достала еще один диск, оттерла лезвие бритвы от крови и волос и приступила к работе. Для того чтобы довести до ума мою голову, ей хватило пары движений, и я даже не почувствовал ее манипуляций.

– Готово, – отрапортовала она, возвращая мне бритву. – Должна заметить, это было довольно смело. Вы ведь побрились для того, чтобы быть как она, да?

Я кивнул. Все время, пока Ирина орудовала бритвой, я думал. Я ничего не знал о прошлом Карины, несмотря на то что несколько раз порывался расспросить ее. Всякий раз она виртуозно уходила от темы – почему? Почему она не говорила о том, что у нее есть сестра? И не из-за поразительного своего сходства с Ириной ли она так боялась своих мифических доппельгангеров? Точнее, может, она и не доппельгангеров боялась вовсе?

– Что между вами произошло? – спросил я без обиняков. – Карина мне никогда про вас не рассказывала. Откровенно говоря, она вообще никогда не рассказывала мне о своем прошлом – почему?

Ирина ответила не сразу.

– У вас есть кофе? – наконец сказала она. Я посмотрел ей в глаза… говорят, что в глазах нельзя ничего прочесть, но это не так. Какие-то скрытые, фоновые протоколы нашего мозга безошибочно определяют в чужих глазах тень эмоций: радости, сочувствия, обиды, злорадства… в глазах Ирины была боль.

– Есть даже коньяк, – ответил я. – И можете курить. А я пока сготовлю кофе.

– Не курю, – ответила она. – Но от коньяка не откажусь. Вы не смотрите, что я такая спокойная – после того как до меня дошли новости про Карину, я сама не своя.

Спокойной я бы ее не назвал.

Я поднялся с кресла.

– Пойду готовить вам кофе.

– Давайте я помогу вам с этим? – предложила она, снимая со спинки кресла полотенце. – Если честно, просто не хочется оставаться одной. А полотенце, кстати, надо простирнуть, оно все в крови.

Я забрал у нее несчастное, окровавленное полотенце и повел ее на кухню, вернее, пошел сам, кивком пригласив ее следовать за собой. Полотенце по дороге я выбросил в мусорный ящик. Стирать? Вот еще. Не хватало.

Ирина тем временем начала свой рассказ:

– Наш с Кариной отец, Яков Иосифович Логинов, служил работником финотдела Внешторга СССР, часто бывал в Швейцарии, в общем, семья была не бедной. Все это могло закончиться в девяностом, с распадом Союза, но отец оказался человеком предусмотрительным и сумел набить себе подушку безопасности – и деньгами, и связями. Впрочем, есть нечто, что сильнее денег и связей, – неумолимый рок. Онкологию у отца заподозрили еще в восемьдесят девятом, умер он семь лет спустя, несмотря на лечение в лучших зарубежных клиниках. Нас с Каришей воспитывала мама, но ей помогали связи и средства отца.

В Каришке мама души не чаяла, ко мне относилась немного холоднее, хоть я и старше-то всего на год. Тем не менее моим неофициальным вторым именем стало Тыжстаршая. Тыжстаршая Потомудолжнауступить – прямо индийская принцесса из грустного фильма с танцами и песнями. Грех сказать, что мне чего-то не хватало, даже материнской любви, это не так. И все равно я чувствовала некую обиду, что не мешало мне искренне любить Каришку, которая в то время тоже меня любила. Впрочем, наша сестринская любовь не мешала нам порой ссориться и даже драться до ссадин и смертных обид. Так всегда, наверно, бывает между братьями и сестрами.