Недалеко от своего дома я увидела чинновышагивающую Дашку, одетую в слишком короткую юбку, едва прикрывающую ее пухлуюпопку, и легкий топик. Она была обута в туфли на таких высоких каблуках, чтоказалось, будто ее ноги, того гляди, подкосятся и она рухнет на землю. Дашкавыглядела, как дешевая уличная проститутка, которая плетется домой послебессонной трудовой ночи, сопровождаемая сигналами проезжающих мимо машин.

– Дашка идет, – с особой ненавистьюпроизнесла я и в тот момент, когда она подошла к калитке нашего дома, открывокно машины, прокричала:

– Дашка, стой!

Дарья остановилась, обернулась и испуганнопосмотрела на меня. Ее губы были накрашены яркой губной помадой морковногоцвета так, что она выглядела слишком вульгарно и, можно сказать, даже пошло.

Поняв, что я в бешенстве, Димка остановилмашину и попытался меня успокоить.

– Оля, ты что надумала?!

– Я ее сейчас за волосы оттаскаю. Позор какой!На нее же все соседи смотрят!

– Не кипятись. Может, пусть она выспится, апотом с ней поговоришь?

– Когда она выспится, она опять убежит напанель.

– Тогда, может, я с ней поговорюпо-мужски? – по-прежнему держал меня за руку Димка.

– Да она тебя слушать не будет. Пошлет кудаподальше. Она как на панель вышла, так всех мужиков лютой ненавистью ненавидетьстала.

Выскочив из машины, я подошла к сестре иотвесила ей капитальную пощечину. Перепуганный Димка вышел следом за мной инервно закурил в сторонке.

– Ты что руки распускаешь? – схватиласьза покрасневшую щеку Дашка.

– Ты на себя в зеркало смотрела???

– Смотрела!

– И кого ты там видела?

– Себя любимую.

– Знаешь, на кого ты похожа? На проститутку!Почему ты не в школе?

– Потому, что я устала быть посмешищем идочерью алкоголички, – глотая слезы, ответила Дашка.

– Дашка, но ведь как-то жить надо. Я же с этимжила, школу окончила и аттестат получила.

– А зачем он тебе, этот аттестат? Он тебе вжизни все равно никогда не пригодится.

– Мало ли! Может, я учиться пойду.

– Оля, не пускай мне пыль в глаза. Никуда тыне пойдешь, потому что ты в этой жизни себе хороший «кошелек» нашла. Я еще стаким богатым и щедрым не познакомилась. Я в поиске. Я тоже хочу жить так, какты живешь.

– Там, где ты его ищешь, ты его никогда ненайдешь. Там их нет, – спокойно ответила я. – Пойми, фильм «Красотка»– это всего лишь фильм. Дашка, ну что с тобой стало? Что со всеми нами стало?

Почувствовав, что у меня у самой на глазахвыступают слезы, я ощутила ноющую боль в сердце и продолжила:

– Я как тебя в таком виде увидела, так у менясердце заныло. Дашуля, но ты же еще совсем ребенок.

– А у тебя сердце не ноет оттого, что вечнопьяная мать приводит в дом какую-то бомжатину и целыми днями требует у меняденег? Я ее ненавижу!!! – не помня себя, крикнула Дашка.

– Даш, что ты такое говоришь? – япопыталась зажать Дашкин рот своей ладонью. – Разве можно про мать-то?

– Можно! Потому что это она во всем виновата.Это мы из-за нее так живем! Из-за нее и ее проклятой гордости, от которой ужедавно не осталось и следа и которую она пропила! Я никогда не забуду, как я ейдневник с оценками принесла показать, а сама ушла в комнату уроки делать,вернулась, а у нее на кухне уже какой-то бомжара сидит, а мать прямо на моем дневникеразделывает селедку. Ты можешь себе представить?!

– Даша, но ты же уже большая девочка и должнапонимать, что мать запила и что она просто деградировала.

– Если мы здесь останемся, то все деградируем.Я хочу заработать денег, чтобы отсюда уехать, ее пьяную рожу не видеть и забытьпро всю эту жизнь, как про страшный сон.

Неожиданно Дашка замерла, и на ее лицепоявился испуг. Громко закричав, она сделала резкое движение, бросилась на меняи вместе со мной упала на землю. Ничего не понимая, я тут же подняла голову иувидела, как с места сорвалась стоящая неподалеку от моего дома машина,стремительно поехала по нашей улице. Я беспомощно отстранила от себянавалившуюся на меня Дашку и увидела, как из ее расстегнутого на груди топикасочится кровь.

– Дашуля... Дашка...

Димка отнес на руках Дашку в машину, я села назаднее сиденье, положив ее голову к себе на колени, и, взяв у Димки аптечку,бинтовала ей простреленную грудь, пытаясь хоть как-то остановить кровь.

– Дима, быстрее! Пожалуйста, быстрее! –кричала я на Димку, который мчался на бешеной скорости в больницу, и гладилаДашку по волосам.

– Дашуля, ты как? – теребила я волосысестренки, боясь, что сейчас она закроет глаза и больше никогда их не откроет.

– Больно, – задыхаясь, стонала Дашка.

– Где больно?

– Грудь.

– Потерпи. Сейчас приедем в больницу, и всебудет хорошо. Вот увидишь! Я тебе обещаю.

– Оля, тебя хотят убить, – прохрипелаДашка.

– Меня?

– Стреляли в тебя. Я видела. Я случайноувидела, как у стоящей недалеко от нашего дома машины с тонированными стекламиоткрылось окно. Человек, сидящий в машине, был в маске.

– В маске?

– Да. Лица не было видно. Все так быстропроизошло... Он наставил оружие на тебя.

– Зачем ты на меня бросилась? Дуреха,зачем? – Я плакала, и мои слезы капали прямо на Дашкино лицо.

– Я просто очень тебя люблю. Ты прости меня,пожалуйста, за все. Прости...

– Дашулька, все будет хорошо. Я снимуквартиру, вы с Тонькой перейдете в другую школу. – Я и сама не знала, когоуспокаиваю – себя или свою сестру. – Мать закодируется и бросит пить.

– Оля, у тебя есть враги. Будьосторожна, – снова прохрипела сестренка. – Кто-то хочет тебя убить.

– Да кому я нужна? – растерянно пожала яплечами и всхлипнула. – Может быть, меня с кем-то перепутали?

– Тебя хотят убить, – стояла на своемДашка. – А помнишь, как мы всей семьей на озеро ходили купаться? Помнишь?

– Помню, милая. Помню!

– Мама тогда еще почти не пила. От нее всегдавкусно пахло. А ее руки были самыми родными и любящими. Она меня всегда поголове гладила. Жалела, прямо, как ты сейчас...

– Дашулька, тебе, наверно, сейчас тяжелоговорить?