Но Дашка меня не слушала и говорила,говорила... Словно хотела выговориться или, скорее, наговориться, потому чточувствовала, что скоро не произнесет ни единого слова.

– Знаешь, как мне все эти годы не хватало мамыи маминых рук? Как же мне не хватало... Ведь она живая, а такое ощущение,словно она давно умерла и ее нет вовсе. Оля, а ты нашего отца помнишь?

– Плохо.

– А я его вообще не помню.

– Как ты можешь его помнить? Когда мать отнего ушла, и ты и Тонька еще мелкие были.

– А почему у нас даже его фотографий нет?

– Мать все сожгла.

– А как ты думаешь, он нас помнит?

– Думаю – нет, – честно ответила я.

– Почему ты так думаешь?

– Если бы он нас помнил, то обязательно нашелбы и поинтересовался, как мы живем. А чего ты про него говорить стала?

– Сама не знаю. Я ведь его совсем не помню.Хотела бы узнать, какой он. Мать сказала, что он женился. У него два сынародились.

Дашка попыталась улыбнуться, но улыбкаполучилась какой-то болезненной и вымученной.

– Оля, ты никогда не пей.

– Дашуля, да что ты такое говоришь???

– Когда у тебя дети будут, никогда не пей.

– Даша, ты как могла такое подумать?

– Ты же сама знаешь, как страшно, когда матьпьет. Мы же с тобой дети без детства. – Сестренка облизала пересохшие губыи вновь попыталась улыбнуться.

– Дашуля, сильно больно?

– Грудь сдавило...

– Димка, ну что так долго едем???

– Оль, немного уже осталось, –взволнованно сказал Димка и, оглянувшись, чуть не попал в аварию, чудом в последниймомент вывернув руль.

– Не отвлекайся, пожалуйста. Дашулька, тыслышала? Уже почти приехали. – Я гладила сестру по волосам и говориласквозь слезы:

– Дашенька, я тебя очень сильно люблю. Это,наверно, я сама виновата. Так мало уделяла вам с сестрой внимания. Можносказать, что бросила вас на произвол судьбы.

– Ерунда, – прошептала сестренка. –Ты молодец. Ты вырвалась. Пусть даже ненадолго, но все равно вырвалась. Знаешь,а я все то озеро вспоминаю...

– Какое озеро?

– Куда мы семьей ездили. Мама тогда почти ещене пила. Так хорошо тогда было. Помнишь, я чуть не утонула? Поплыла и ощутила,как ноги сводит, закричала от страха, а ты меня спасла. Ты следом за мной вводу прыгнула и из воды вытащила.

– Да как же я могла тебя не спасти? Ты же моясестра.

– А как же я могла тебя сегодня не спасти?

В эту минуту Даша закрыла глаза и застонала.Нетрудно было понять, что невыносимая боль разрывает ей грудь.

– Дашенька, только дыши. Я тебя умоляю,дыши. – Я взяла руку сестры и попыталась нащупать пульс. – Я понимаю,что тебе очень тяжело говорить, но ты говори. Говори хоть что-нибудь, чтобы язнала, что ты жива. Скажи мне, что ты сейчас чувствуешь?

– Усталость, – прошепталаДашулька. – Я очень сильно устала... Оля, я тебя не вижу.

– Как не видишь???

– Темнота...

– Какая темнота? На улице светло. Дашулька,открой глаза!

Сестренка открыла глаза и посмотрела на меняотрешенным взглядом.

– Вот видишь. Не пугай. На улице еще светло.Время-то обеденное. Ты меня видишь?

– Темнота... – вновь прошепталасестренка. – Голоса... Я устала... Ты будешь ко мне приходить?

– Куда? В больницу? Конечно, буду. Спрашиваешьтоже! Да я из твоей больницы вылезать не буду.

– Приходи. Я буду скучать. Помнишь, какие моилюбимые цветы?

– Конечно, помню – лилии. Ты в них постояннонос пачкала, с самого раннего детства. Дашулька, а что это ты про цветызаговорила? При чем тут цветы? Я тебе палату всю лилиями заставлю. Просто онинемного аллергичные, хотя у тебя никогда аллергии на цветы не было.

В эту секунду Дашулька постаралась улыбнуться идаже приподняла голову, словно она увидела чье-то лицо, которое хотела увидеть,и услышала чей-то голос. Мне даже показалось, что она как-то обрадовалась изахотела встать. Я обернулась, всхлипнула, а когда посмотрела на сестренку, ееглаза были вновь закрыты.

В эту минуту Димка остановил машину убольницы, быстро заглушив мотор, открыл заднюю дверь и попытался взять Дашку заруку. Я сидела неподвижно и по-прежнему гладила ее волосы.

– Сестренка... Любимая...

– Оля, помоги мне! – кричал Димка вбеспамятстве.

Но я сидела и не двигалась: я знала, что моясестра умерла. Я это знала, потому что я ее чувствовала. Мы с ней одной крови,и я всегда знала, как она себя чувствует, хорошо ей или плохо, а теперь язнала, что она умерла. Не дождавшись от меня никакой помощи, Димка вытащил измашины мертвую Дашку, взял ее на руки и понес в приемный покой. Выбравшись измашины, я села прямо на асфальт и, обхватив руками согнутые колени, наконецдала волю своим чувствам. Я почему-то вспомнила яркое солнышко, природу, пениептичек и дачу – все это уже почти стерлось из моей памяти. Я увидела молодуюухоженную маму, которая стоит рядом с высоким красивым отцом и помогает жаритьему шашлыки. Они о чем-то разговаривают, иногда целуются и посматривают в моюсторону. А я сижу в беседке и наблюдаю за своими двумя маленькими сестренками:Тонечкой, сидящей с соской в красивой кружевной коляске, и Дашулькой, котораяуже научилась ходить и пытается везти коляску с младшей сестрой. Я поправляюДашульке кофточку, машу рукой родителям и жестом показываю, что уже сильно хочушашлыков...

– Мама, папа, я есть хочу! – громко кричуим я и вдыхаю аппетитный запах жареного мяса.

– Доченька, потерпи, уже пара минутосталась, – улыбаются мне родители и начинают накрывать на стол...

...Услышав чьи-то громкие голоса, я встала иувидела, что из приемного покоя вышел Димка, бледный как полотно. На его рукахлежала Даша.

– Вы зачем к нам мертвую девушкупривезли? – возмущалась вышедшая за ним женщина в белом халате. – Мымертвых не лечим. Вы ее в морг везите. А нам покойников здесь оставлять ненадо, а то эту смерть еще нам припишут.

– Оля, они говорят, что Даша умерла. –Димка кивнул головой на вышедшую за ним женщину. – Может, им в бубен дать,чтобы они получше посмотрели? Она же только была живая.

– Она умерла.

– Откуда ты знаешь?