Как только зрение прояснилось, Иона разглядел небольшую двухместную машину, тарахтящую мотором на холостом ходу. Открытый кузов возвышался на широких усиленных шинах, явно подходящих для езды по пересеченной местности, – пожалуй, даже по крутому серпантину шпилей. Помятый голубой корпус покрывали засохшие брызги грязи, но герб на капоте – пирамидальная свеча внутри вертикально повернутого глаза – сверкал, как отполированный.

– Ты извини, не хотела тебя напугать, – заявила сидевшая за рулем женщина без капли раскаяния в голосе. Говорила она сипло, с необычным гортанным акцентом. – Просто на Первой заре редко кто выходит наружу, особенно на виа Корона. Городские думают, это к несчастью.

– И все же ты здесь, – указал Тайт.

– А я редкая птица. – Незнакомка презрительно фыркнула. – И у меня нет времени на суеверия, когда вокруг полно настоящих тайн.

Судя по фамильярному тону шофера, на вежливость ей тоже времени не хватало. Ее манера поведения, как и грубые черты лица с квадратной челюстью, указывали на прямоту характера, граничащую с воинственностью, однако в живых синих глазах плясали веселые искорки. Белые волосы она стригла в кружок, выше ушей, одно из которых усиливал имплантат, испещренный сенсорами. То, что ее лазурная ряса с серебряной отделкой была перепачкана не меньше автомобиля, не мешало женщине излучать резкую властность.

– Сестра, ты принадлежишь к Серебряной Свече? – официально спросил Иона.

– Да, пастырь, за грехи мои! – подтвердила она. – Мне суждено гоняться за разгадкой истины, которая будет ускользать от ловцов и тогда, когда мою тленную оболочку давно сгложут черви. – Заметив, что Тайта изумила ее непочтительность, диалогус свирепо ухмыльнулась. – О, не сомневайся, для меня нет в жизни более славного призвания. Мой труд угоден Императору.

– Воистину так, сестра.

Незнакомка распахнула пассажирскую дверцу:

– Садись.

– Зачем же?

– Потому что пешком до шпиля Веритас добираться долго, проповедник Тайт!

Ее звали Хагалац. Иона не понимал, имя это или фамилия – а собеседница больше ничего о себе не сказала, – но четко сознавал, что перед ним не простая сестра-диалогус и встретились они не случайно. Как только машина тронулась с места, Тайт приготовился к допросу, однако Хагалац после формального знакомства и обещания подбросить пастыря к Веритасу словно потеряла интерес к попутчику. Что-то немузыкально напевая себе под нос, она вела автомобиль на огромной скорости, не беспокоясь из-за отвесного обрыва с правой стороны узкой горной дороги.

«Что у тебя на уме, женщина?» – спрашивал себя Иона.

Тайта не слишком удивило, что сестра-диалогус знала его имя и то, куда он направляется. Эти сведения он изложил портовым чиновникам в Розетте, затем повторил целестинкам на борту «Крови Деметра», так что информация неизбежно попала бы к хранительницам Кольца. Учитывая, насколько бурным вышло плавание, вопросы к Ионе возникли бы с той же неотвратимостью.

Поэтому Тайта озадачивало, что Хагалац их не задает.

– А почему «Проклятие»? – заговорил он сам, повинуясь порыву. – У вас же священная планета. Зачем так называть одно из ее солнц?

– Ради смирения, – пояснила сестра. – Чтобы мы не забывали: знание может порезать, как обоюдоострый нож.

– И все же твоя секта стремится к нему.

– Мы должны! А еще темное солнце напоминает нам, что произойдет, если мы потерпим неудачу.

– В чем?

– В поисках ответа, пастырь.

– На что?

– Горы вопросов! – воскликнула Хагалац, эмоционально хлопнув ладонями по рулю.

Иона не совсем понял, удовлетворила сестра его любопытство или намекнула, что пора умолкнуть, но решил больше ее не волновать. Вряд ли стоило отвлекать водителя, так разогнавшего машину. Конечно, Тайт серьезно сомневался, что многолетний поход завершится падением в океан с полукилометровой высоты, однако с его-то везением – или уделом – могло произойти всякое.

К тому же он слишком устал, чтобы наседать на свою эксцентричную спутницу. Иона проработал всю ночь, надеясь закончить книгу до противостояния с теологом, но плодом усилий стали всего три запутанных абзаца.

«Подожди», – предостерегала его Асената, и Тайт понимал, что сестра права. Он еще не готов.

Иона исподтишка посмотрел на левую ладонь. Как и следовало ожидать, порезы от пера уже исчезали. К полудню они пропадут бесследно, подобно неисчислимому множеству других ран, полученных Тайтом за минувшие годы. Давнее проклятие разрешало ему носить только один шрам – по крайней мере на теле.

«Подожди».

– Не могу, – печально сказал путник.

– Что еще остается? – спрашивает Иона, вновь проглоченный ждавшей его тьмой.

Странника окатывает смрад от рыбы второй свежести, перемешанный с вонью куда более свежей крови. Если на улице было просто холодно, то в здании такой лютый мороз, что пощипывает даже вечно онемелую кожу Тайта – возможно, потому, что стужа тут неестественная. Чутье яростно требует от путника забыть о здешнем откровении и найти другой способ продолжить книгу.

– Я не могу, – одновременно отказывается и подтверждает Иона.

Дрожащими пальцами он вытягивает из кармана шинели кожаный мешочек, а оттуда – цветной осколок стекла, которых осталось всего пять. Этот кусочек поблескивает на ладони желтизной. Тайт почти уступает желанию раздавить фрагмент зеркала и впитать его жестокую жизнетворную суть, но преодолевает себя.

– Только если придется, Мина, – обещает он сестре-двойняшке, осторожно сжимая зазубренный осколок в кулаке. Большим пальцем другой руки Иона включает люмен на длинноствольном пистолете и рассекает лучом темноту.

Он находится в гигантском помещении без внутренних стен, уставленном длинными металлическими столами, где разложена рыба всевозможных форм и размеров. К потолочным крюкам прицеплены более крупные туши с распоротым брюхом, а на железных поддонах внизу валяются их потроха. Впрочем, не насилие над морской живностью пробуждает в Тайте гнев и отвращение.

Повсюду в цехе лежат тела людей, растерзанные и разбросанные, как в порыве бешенства. Многие работники промысла распластаны рядом с океанскими созданиями, из которых вынимали кости всего несколько часов назад. Некоторые окровавленными мешками висят на стропилах под крышей, куда их зашвырнул бесновавшийся убийца. Отдельные мертвецы еще сжимают ножи или секачи, попавшиеся им под руку: оружие примерзло к их пальцам. Среди истребленных рыбников виднеются останки Железнобоких Гусар сержанта Горана – их изорванные шинели из белых стали красными. Все вокруг покрыто слоем инея, а жизненная влага, стекавшая с потолочных балок и разделочных столов, застыла багряными сосульками.

– Трон Святый… – выдыхает Иона, от ужаса забыв о своем цинизме. Пожалуй, здесь больше сотни трупов. И ни одного – возле выхода. – Почему вы не пытались убежать?