Общая линия фронта, занимаемая казачьей армией, была, однако, совсем не непрерывной, и поскольку надо было прикрывать там огромный фронт, боевые действия в основном ограничивались пехотными соединениями. Они, поддерживаемые бронепоездами и броневиками, воевали взад-вперед вдоль железных дорог, большинство из которых протягивалось с севера на юг, а промежуточные участки местности патрулировались кавалерийскими группами. Небольшие пехотные части следили за переправами и позициями перед мостами, имевшими большое значение, так как почти все реки в регионе текли на восток и на запад, параллельно фронту, а посему создавали очень серьезное препятствие при наступлении. Однако их работе не позавидуешь, потому что банды кавалеристов, как красных, так и белых, бродили по местности между железнодорожными линиями. Они вполне могли возникнуть в любой момент и, хотя никогда не появлялись крупными группами, всегда могли породить серьезную панику, к какой бы стороне ни принадлежали, потому что обе воюющие стороны носили очень похожую форму, и их можно было отличить только по маленькой полоске белой или красной ткани, пришитой к головному убору.

Вдобавок к удаленности от железных дорог, которую надо было покрывать при доставке питания и боеприпасов, отсутствие лошадей, вызванное тем, что большое их количество угнали красные, а также огромные потери скота из-за отсутствия ветеринарной службы просто не позволяли держать какое-то существенное количество войск вдали от узловых станций. Фактически боеприпасы для 18-фунтовых орудий доставлялись только партиями в 20 снарядов на одноконных подводах, которыми в большинстве своем управляли женщины.

В каждом корпусе Донской армии был свой начальник артиллерии, под чьей командой находились одна или более батарей, вооруженных британским оружием, а также многочисленные батареи русских пушек. Для ремонта как орудий, так и винтовок и пулеметов имелись самодельные передвижные мастерские, установленные в железнодорожных вагонах и работавшие на узловых станциях. В этих мастерских положено было иметь запасные части в дополнение к тем, что имелись на батареях, но я обнаружил, что большая часть запчастей передавалась в мастерские, которые часто находились в 100 милях, а в это время все, что мастерские должны были иметь с собой, лежало на складе в Новочеркасске – если это вообще-то когда-либо высылалось из Новороссийска.

Дабы исправить эту безнадежную ситуацию, я направлял артиллерийских инструкторов в различные корпуса и перед тем, как послать их на фронт, делил между ними все важные запчасти и бочки с маслом, на которые мы могли наложить руки. (Офицеры других родов войск, приданные частям Донской армии, конечно, получали детальные инструкции от глав своих отделов в штабе миссии и были приданы моей группе только в административных целях, где за ними, офицерами, присматривал Роберт Дики, старший административный офицер связи.)

Этим офицерам полагалось отправляться на свои соответствующие узловые станции, организовывать в мастерских участки, отвечающие за ремонт британских орудий, снабжать их всеми имеющимися ресурсами, а потом направляться в штаб корпуса с запасами, требуемыми для батарей. В штабе корпуса они являлись к начальнику артиллерии, докладывали о своих обязанностях и инструкциях, а потом спешили побывать на каждой из вооруженных британскими орудиями батарей на фронте, проведя несколько дней на каждой, обучая персонал и тщательно осматривая технику. В конце месяца они должны были отчитаться передо мной.

В артиллерийском училище сейчас было несколько квалифицированных русских инструкторов, и лучше было училище предоставить самому себе, а так как русские совершенно отказывались вести занятия или организовывать свои классы по нашей системе, я решил, что моих офицеров уместнее использовать на передовой. Конечно, они были вполне способны самостоятельно работать, так что, прикрепляя их к передовой, на которой приходилось трудиться, я прикреплял к ним переводчиков. При этом выделял настолько справедливую долю продуктовых запасов и пайков, насколько мог вырвать с базы, и отправлял их в надежде, что смогу встретить одного-двух из них в свою следующую поездку на фронт.

Что касается офицеров, занятых связью, им приходилось выяснять, какие запасы и форма поступили, устанавливать, где все это находится, и настаивать на справедливом распределении, а прежде всего убедиться, что грузы благополучно дошли до частей на передовой.

Величайшей проблемой был транспорт. Естественно, я не мог дожидаться, пока каждый обеспечит себя личным вагоном, что было бы идеально, поэтому я пошел к Сидорину и атаману Богаевскому и упросил их выделить четыре-пять вагонов для нашего пользования, чтобы можно было гарантировать нашу мобильность. Я оставил на долю Дики добивать этот вопрос в мое отсутствие и, получив на время вагон первого класса из десяти купе, набил его всевозможными материалами и отправился в штаб 3-го корпуса. Правильно это было или нет, но я вывесил над дверью вагона большой британский флаг как символ того, что недалеко отсюда британская военная миссия! Я чувствовал, что настало время, чтобы кое-кто узнал о нашем присутствии.

Миллерово стало штаб-квартирой наступающей армии, поскольку летом началось большое наступление на север, и мы добрались до города после ночной поездки из Новочеркасска.

Путешествие, однако, становилось с каждым разом все тяжелее. Вся местность постепенно опустошалась этими прошлогодними возвратно-поступательными боями, а станции и деревни с каждым приездом становились все более захудалыми и убогими, окна заколочены досками там, где стекла были выбиты при артиллерийском обстреле, зияли ямки в извести от попаданий шрапнели. На одном из домов были небрежно нарисованы серп и молот, двери замазаны красной краской во время последнего прихода красных, а фасады домов отмечены пулеметными очередями. Плакаты с лозунгами – применимыми как для красных, так и для белых: «Покончить с войной!» и «Лучше смерть, чем рабство! – с каждым разом, как они мне попадались на глаза, становились все более похожими на лохмотья.

В Миллерове, дожидаясь возможности встретиться с генералом Таракановым, который был заместителем начальника штаба Кельчевского, я заглянул в одно подразделение, хотя оно и располагалось значительно дальше на линии сообщения, чем находились бы наши подобные части, и, похоже, соответствовало эвакуационному пункту. Там только что получили более или менее комплектное британское оборудование для полевого госпиталя на 210 мест, но, как обычно, оно было рассредоточено согласно срочным потребностям более мелких подразделений на передовой.

Я поговорил с персоналом госпиталя и получил информацию о местах размещения других медицинских подразделений, взял перечень их основных заявок и поехал к своему вагону. Тем вечером я поужинал с Сидориным, от которого получил дополнительные новости о положении на фронте, а также подписанный приказ, позволяющий мне свободное передвижение на всей территории, занятой армией.

Вечером появился Лак.

– Я договорился с начальником станции, что нас подцепят к поезду, отправляющемуся завтра утром на север, – сообщил он, поэтому мы решили остановиться в Черткове, являвшемся станцией снабжения для 2-го Донского корпуса, так как я хотел осмотреть там мастерские, а также проверить, сколько там накоплено снаряжения и одежды, вместо того чтобы быть отправленным на фронт.