Иван убито покачал головой.

– Неудивительно, – сердито фыркнула незнакомка. – Как можно надеяться наобум, что телефон не сядет в самый ответственный момент, и не взять с собой банку?!

Иван вспомнил, что каждый раз собирается взять с собой серебристую плоскую коробочку, но что-то его отвлекает.

– А я-то чем могу помочь? – спросила девушка, у которой был довольно серьезный и сосредоточенный вид. – Дать вам позвонить?

Все вокруг рушилось, и Ване было практически все равно. Он хотел только одного – чтобы все это закончилось. А закончить все мог только он сам. Самым простым способом – позвонить маме и позорно сдаться. Лелин номер он забыл, зато мамин помнил отлично…

– Да, – ответил он девушке. – Если можно. Извините еще раз.

И он набрал мамин номер, внутренне зажмурившись и ожидая вполне справедливых громов небесных. Но, как ни странно, голос мамы звучал вполне спокойно:

– Слава богу, жив… Ты где?

– Я на улице Адмирала Макарова…

– Да? Как интересно. И что ты там делаешь?

– Ну… Мам, прости. Я так заработался вчера, что… Нет, я, разумеется, помню, что должен был заехать за Лелей, но я… вероятно, перепутал адрес…

– Ну, разумеется, ты его перепутал, – спокойно подтвердила мама. – И тебе надо было вовсе не на Адмирала Макарова, а совершенно в другую сторону, на бульвар Адмирала Ушакова.

– Точно, в Южное Бутово! – простонал Ваня, схватившись за лоб. – Сейчас я туда поеду. Я просто помнил, что на месте нужно быть в четыре…

– В четырнадцать, – перебила Наталья Николаевна. – В загсе вы должны были быть в четырнадцать ноль-ноль. Так что и в Южное Бутово тебе тоже не надо. Приезжай прямо к «Лимпопо». Помнишь, где это? Мы ждем. Как раз горячее принесли…

И она отключилась.

Ваня тупо слушал гудки и не понимал, на каком он свете. В четырнадцать? Мама сказала, что В ЧЕТЫРНАДЦАТЬ?! А не в четыре. Горячее принесли…

– Какой я идиот… – прошептал Ваня. – Какое позорище.

Четверка, которая постоянно высвечивалась у него в памяти, означала четырнадцать, а не четыре. Он, привыкший иметь дело с цифрами с самого детства, совершенно терялся, когда дело касалось людей, с которыми эти цифры были связаны. Поэтому и дни рождения он стабильно не помнил, и они были вбиты у него в напоминалки.

– Ты знаешь, мне с железками проще, чем с людьми, – как-то сказал он Колобку.

Но он не запомнил, что ему ответил Колобок…

– Что-то случилось? На тебе лица нет, – услышал он и осознал, что стоит, прижимая к уху чужой молчащий телефон.

– Случилось, пожалуй, – пробормотал программист. – Только пока не очень понимаю… что. Мне… мне с железками действительно проще, чем с людьми. И я сегодня…

Говорят, незнакомцу легче выговориться, чем своему. Скорее всего, да. Но Ваня был не в состоянии произнести вслух то чудовищное, что он сделал – пропустил собственную свадьбу. Подвел Лелю. Подвел маму. Бабушку. Тетю Катушку. Друзей. Всех. Кучу народа. Хотя вчера он кучу народа спас…

– Сегодня я подвел кучу народа, хотя вчера кучу народа спас, – повторил Ваня вслух. – Мне с железками точно проще.

– Совпадос, – несколько мрачно ответила девушка. – Мне тоже. Там есть определенность, четкость и ясность. Это подкупает. Ты точно знаешь, куда какую плату паять.

Ваня уставился на нее, думая, что ослышался.

– Я аудитом программным занимаюсь и иногда компы клепаю на заказ, – пояснила девушка. – Мне давно эти железки интересны, мне в них все понятно. А с людьми… увы.

– Вот и у меня та же хрень, – кивнул Ваня так же мрачно. – А теперь, наверное, у меня все пропало.

– Так не бывает, – решительно сказала девушка. – Я привыкла к тому, что все, что ни делается, то к лучшему.

– Ты уверена?

– Абсолютно. А теперь, извини, я тороплюсь. Я давно приучила себя не опаздывать. И тебе не советую.

– А я, наверное, уже… – пробормотал Иван. – Подожди!

И он догнал девушку, удаляющуюся от него быстрым шагом.

– Подскажи, пожалуйста, где тут метро, – сказал он.

– Подскажу, – ответила она. – Я сама в ту сторону.

До метро они дошли довольно быстро и по дороге больше не проронили ни слова. Только девушка сказала напоследок твердо и серьезно:

– Все пропало – это когда тебя уже нет в живых. Так что… Все наладится. До свидания.

«Наверное, у нее тоже что-то случилось», – вдруг пришло в голову Ивану. Но она уже смешалась с толпой, оставив Ваню в некоторой оторопи в мыслях по поводу того, что происходило с его близкими в то время, пока он бездарно профукивал собственную женитьбу.

А происходило следующее.

Леля, не дождавшись Ивана к полудню и получасом позже (а как мы помним, он благополучно проспал на редакционном диване до двух) и не дозвонившись до него, позвонила Наталье Николаевне.

– Простите меня, пожалуйста, но я просто не знаю, что делать, – сказала она в трубку голосом, звенящим, как струна. – Нет, я в курсе, что Ваня вчера ликвидировал аврал, но у него молчит телефон. Я ему звоню с девяти утра! Сейчас полпервого уже…

– Только не переживай, – сказала ей Тата. – Ванька вечно все перепутает, но всегда не преднамеренно. Он может еще элементарно спать на работе и забыть поставить будильник.

Здесь мама по поводу сына не ошиблась.

– Но я не думаю, что он проспит до загса, – добавила Кулешова, здесь она уже сильно просчиталась. – Будь на связи, не волнуйся. Я перезвоню.

И она позвонила Катушке.

– Кать, я убью его, честное слово. – Так она начала свою речь и задохнулась от возмущения.

– Картина маслом: Наталья Николаевна убивает собственного сына, – вклинилась Катушка в паузу, а в отдалении послышался голос Виктора, закончившего фразу: «В присутствии гостей – друзей и родни». – Подруга, не кипишуй. Сейчас мы за тобой приедем. Сварганишь нам кофейку? И вместе рванем за лимузэном.

– Какая ж свадьба бэз лимузэна, – добавил Виктор. – Тата, он белый.

– Позорище, – прошептала Тата.

– Это белый лимузин-то – позорище?! – возмутилась Катя. – Да ты, подруга, просто зажралась. В общем, жди,