От вкрадчивого голоса по коже побежали мурашки. А может всё дело в его чрезмерной близости, позволяющей ощущать, как ровно и уверенно бьётся чужое сердце в твёрдой груди.

— Разведёшься… — повторила за ним. — Через месяц, год? Два? Три? Пять? Завтра, Габриэль. Ты же юрист, так понимаю, не самый худший в этом городе, да и семья у вас не бедная, тебе это ничего особенного не стоит. При желании, — постановила практически ультиматумом.

Неудивительно, что за ним последовал встречный:

— Завтра, так завтра. Хорошо. Ты права, это в моих силах. Но и ты никуда не уедешь. Даже после того, как закончится твой отпуск. Со мной останешься.

Отчего-то дышать стало затруднительно…

Я так и разинула рот.

То ли воздуха в лёгкие побольше набрать.

То ли просто потому, что слова не подбирались.

А надо бы…

— Вот так просто? Останься со мной и всё? — не сразу, но всё-таки нашлась с тем, что сказать. — И сразу разведёшься? Столько времени не разводился, а теперь вдруг… что?

В голове не укладывалось!

На предложение руки и сердца тоже не тянуло.

Как и на признание.

Хоть какое-то!

Впрочем, мужские объятия, словно почувствовав мысленную битву в моей голове, сжались вокруг моей талии крепче. Вместе с тем послышался виноватый вздох.

— Я не солгал тебе, когда сказал, что Амелии больше нет места в моей жизни. А не развёлся я с ней до сих пор… — замолчал, снова вздохнул. — Не в ней вовсе причина. И не в том, что я, чувствую. Потому ни хера я к ней нормального и положительного не чувствую. Помнишь, я тебе рассказывал о Лео? О том, как отец навязал ему невесту, которая впоследствии оказалась той ещё дрянью, а потом брат отдалился от нашей семьи, потому что не желает больше жить под диктовку отца, — заговорил снова. — Это и есть та причина, по которой я всё ещё официально женат, Ви. В тот момент, когда будут оформлены бумаги о моём разводе, отец быстренько подсуетится и начнёт впаривать мне табун угодных для его выгоды и семейного бизнеса невест. А я совсем не хочу накалять обстановку ещё больше и ссориться с ним, — заново вздохнул, на этот раз тоскливо, и уткнулся носом мне в висок, через небольшую паузу шумно втянув воздух. — Но теперь у меня есть ты… — прозвучало совсем тихо, практически беззвучно, а объятия стали ещё крепче, практически болезненными.

Верила ли я ему? Да. Пылкому признанию в любви с первого взгляда, кстати, точно не поверила бы. А такому рациональному проявлению течения жизни — очень даже. Однако!

— Теперь у тебя есть я? — переспросила. — Я… Как отмаза перед отцом? Ты ещё скажи, что новой невестой меня ему представишь, чтоб уж наверняка!

— Почему нет? Если согласишься.

Захотелось его ударить.

Невыносимо!

Всего на секундочку.

Но потом он исправился:

— И вовсе не потому, что это какая-то там отмаза перед моим отцом, Виктория. Признаю, я не силён в красивых словах, да и сам не ожидал, что так выйдет, но ведь глупо отрицать, что нам с тобой вместе — хорошо. И что уж там, просто охеренно хорошо. Разве нет?

Нет!

То есть, да.

Временами.

— Ну, допустим, — обобщила, как смогла.

— То есть, согласна? — ухватился за мою ломающуюся категоричность мужчина. — С визой улажу, — перешёл на деловитый тон. — Это не проблема. Если ещё что-то потребуется, тоже улажу. Не переживай.

Прыткий какой!

— Соглашусь. Попробовать, — оборвала его речь. — При условии, что ты сдержишь своё слово и разведёшься. Завтра же, — напомнила о немаловажном условии.

Да, сдалась. Как какая-нибудь слабачка. Просто потому, что, глядя в сияющий теплом небесный взор, невозможно не поддаться.

Только Габриэль смотрел на меня так…

Что хотелось одновременно утонуть и сгореть в этом взгляде.

А ещё…

— Вот и договорились, красавица моя, — похвалил португалец, чуть отодвинулся, потянулся к заднему карману джинс.

Из которого достал телефон! Им же без всяческого промедления и воспользовался, что-то кому-то коротко сообщив на португальском. В чём сакральный смысл его речи, а также всего сопутствующего, поняла я далеко не сразу, чуть позже, когда в тюремный блок заявился тот самый суровый дядька, что привёл сюда Габриэля. Он-то нас и выпустил.

— Лукас Редро. Шеф полиции. Друг семьи Перез, — представился вежливо, хотя всё ещё сурово и с заметным акцентом, но на русском, после чего протянул ладонь в приветственном жесте.

А я…

Я его всё-таки ударю!

Не шефа полиции, конечно же.

Габриэля!

Не сразу, разумеется…

Не все решётки ещё позади!

Сперва выберусь отсюда…

— Друг семьи, значит? — обратилась больше к будущей жертве своей скорой расправы, нежели к дядьке в погонах.

Жертва ничего серьёзного в моём гневном взгляде не заподозрила. Самоуверенно и нахально улыбнулась. Пришлось окончательно переключаться на шефа.

— Виктория, — приняла жест и улыбнулась.

Скорее всего, моя улыбка напоминала маниакальный оскал, но дядька в погонах тоже ничего не заподозрил. Или же сделал вид. А дальше, пока мы направлялись к выходу из блока, говорил уже по португальски. На том же языке напоследок сказанул пару далеко не ласковых и сам Габриэль. Не мне. Цыганам. Уж не знаю, что именно, но те моментально прониклись, синхронно отодвинувшись вглубь камеры как можно дальше.

— Лукас — друг деда, — обратился уже ко мне Перез. — Гонсало и Мария научили его русскому.

Говорить ничего не стала. Кивнула. Молчала вплоть до той поры, пока не получила свою сумку, за которую пришлось расписаться в нескольких бумагах. Габриэль заверил, что это стандартный протокол по поводу случившегося происшествия. Поверила я этому обманщику или нет — разницы никакой, лишь бы поскорее свалить из участка, вот и подписала.

— Это из-за тебя меня там закрыли! — предъявила во всё горло, уже будучи на улице.

Свежий воздух наполнил лёгкие, уничтожая ощущение духоты, вот и дала волю голосовым связкам.

Габриэль таким моим проявлением гнева снова не проникся.

— Закрыли тебя там потому, что у тебя при себе не было удостоверения личности, — снисходительно поправил меня, остановившись у своей машины.

Она была припаркована аккурат перед центральным входом в здание, где меня держали.

— Но держали там из-за тебя! — продолжила возмущаться.

— Требовалось время, чтобы заполнить все необходимые документы по факту кражи и возвращения твоего паспорта и сумки, — опять не согласился со мной Габриэль.