Сосиска пробирался к другой стене подвала. Пиджак беспечно отпил свой «Конг», нащупал ногами ящик и присел.

Никто из них не увидел высокую фигуру в косухе, проскользнувшую через дверь под знаком «Выход».

– У тебя так каждый раз? – спросил в тишине Пиджак.

– Так – никогда, – сказал Сосиска с другого конца. – Знамо дело, когда ты призываешь ведьм и все прочее… – Пиджак слышал, как он ругается и кряхтит, потом расслышал шорох у двери и бросил взгляд. В свете знака он увидел – или подумал, что увидел, – движение тени.

– Сосиска, кажись, тут кто-то…

– Готово! – позвал Сосиска. – Так-с. За генератором, где ты сейчас есть, находится щиток. Зайди за генератор и щелкни, когда я тебе скажу. Тогда свет вернется.

– Чем щелкнуть-то?

– Переключателем. За генератором, у которого ты стоишь. Пощупай там у генератора и щелкни, – сказал Сосиска. – Тогда заведутся сразу оба.

– Я же ничего не понимаю в переключателях.

– Поживей, Пиджачок. Наверху тридцать две квартиры. Негры готовят капусту и яичницу и собираются на работу. Там нет ничего сложного, Пиджачок. Просто зайди за генератор. Подними руку и найди толстый кабель, который из него выходит. Следуй за кабелем до стены. Найдешь там ящик. Открой ящик и один раз включи и выключи переключатель.

– Если ты не против, я бы лучше поджарил те мозги, что у меня еще остались, вискарем, – ответил Пиджак. – Ни черта ж не видно. Плюс еще тут кто-то…

– Делай давай, пока дурни сверху не примчались поднимать скандал!

– Да я ничего не понимаю в щитках.

– Там током не ударит, – сорвался Сосиска, стараясь скрыть нетерпение. – Все заземлено. В том генераторе двести сорок вольт. В этом – двести двадцать. – Он помолчал, потом добавил: – Или наоборот?

– Ты уж определись.

– Просто иди и щелкни этим растреклятым выключателем, будь добр. Не о чем переживать, Пиджачок. Предохранитель – с моей стороны. Весь ток – с моей стороны. А не там, где ты.

– Если все с твоей стороны, то, может, у себя и переключишь?

– Окстись, ниггер! И поторопись, пока негры не прибежали и не принялись орать – или того хуже, звонить жилищникам.

– Ладно-ладно, – раздраженно сказал Пиджак. Нащупал в темноте генератор, провел рукой по стенке за ним, пока пальцы не нашли толстый провод. Схватился за провод, прошел по нему до стены и обернулся, чтобы обратиться к Сосиске, и тут снова заметил, как тень человека пересекает свет от знака «Выход» и движется на середину комнаты. В этот раз Пиджак не сомневался.

– Сосиска?

– Включай давай.

– Тут кто-то…

– Ты включишь или нет?

– Ладно-ладно. Что там надо делать с проводом?

– Забудь про провод. Он тебе не нужен. Щелкай выключателем.

– Точно провод не нужен? Отсоединенный такой?

Со стороны Сосиски последовала долгая пауза.

– Я что, забыл его перевязать? – пробормотал он.

– Что перевязать?

– Провод.

– Их тут два.

– Провода или ящика?

– И тех и других.

– Сейчас этим голову не забивай, – крикнул Сосиска, теряя терпение. – Просто найди ящик. Любой. Щелкни выключателем в любом ящике, в каком нащупаешь, и проследи, чтобы провод не касался генератора. Я тут придерживаю открытой дверцу генератора. Долго я ее не удержу, Пиджачок. Она тяжеленная. На пружине.

– Но провод…

– Забудь ты про провод. Я же говорю, все заземлено.

– Что значит «заземлено»?

– Ниггер, тебе еще урок математики и марширующий оркестр не нужен? Просто щелкни долбаным выключателем! Я все налажу, когда загорится свет. Поживее, пока весь дом не сбежался на расправу!

Пиджак выбрал ближайший ящик. Открыл и пощупал внутри. Там было два переключателя. Не зная, что делать, он положил оголенный провод на генератор и рванул оба. Что-то заискрило, крякнуло, а потом визгливо взвыл человек. Когда раскочегарился рев генератора и вернулся свет, Пиджак увидел, как в воздух подлетают два ботинка.

С другого конца подвала подошел рассерженный Сосиска, матерясь на ходу и грохоча по горам верстаков, шлакоблоков, раковин и велосипедных запчастей.

– Ну ты чего, Пиджачок? Так трудно переключателем щелкнуть?

И тут молча замер и уставился распахнутыми глазами на что-то посреди пола. Пиджак перебрался через хлам со своей стороны, и оба встали над Эрлом, стрелком Банча. Он лежал навзничь, без дыхания, в черной косухе, опаленной там, где через него прошло электричество. На запястье торчали блестящие часы с разбитым стеклом, а рука крепко сжимала револьвер.

– Господи боже, – сказал Сосиска. – Это ж тот хмырь с праздника в честь Супа. Как он так скоро вернулся? Я думал, его унесли к хренам подальше.

Пиджак уставился на дворника.

– Он помер?

Сосиска присел, поискал на шее Эрла пульс.

– Пока живой, – сказал он.

– Он бы и носа сюда не казал, если бы ему дали выпить бренди, вместо того чтобы позволить Супу отоварить той бутылкой его по голове. Вызовем полицию?

– Ни за что, Пиджак. Жилконтора все повесит на меня.

– Ты же ничего не сделал.

– Подумаешь. Как карта ни ляжет, а если полиция нагрянет в жилконтору, значит, им придется писать заявление. А значит, им придется работать, а не просто дрыхнуть и чаи гонять. Любого, кто их потревожит, мигом спроваживают на выход. Я останусь без работы.

Он посмотрел на Эрла.

– Надо его убрать, Пиджачок. Давай его вынесем.

– Не буду я его трогать.

– Зачем, по-твоему, он сюда приперся? Азбуке тебя учить? Он тут шныряет с пистолетом. Это его на тебя науськал Димс.

– Димс – пацан, Сосиска. А это – мужик. Плюс у малыша Димса денег не хватит, чтобы кого-то нанимать.

– Малыш Димс рассекает на «файрберде»[33].

– Правда? Боже. А мальчишка ушлый, надо же!

– Черт возьми, Пиджачок, я сейчас возьму свою бейсбольную биту и прогоню тебя в эту самую чертову дверь! Притащил мне проблем! Теперь его надо выносить! И ты мне поможешь!

– Ладно-ладно. Нечего так разоряться.

Но Сосиска уже пришел в движение. Выволок из кучи хлама посреди пола четырехколесную тележку, подкатил к Эрлу, а потом, присев, снова проверил его пульс.

– Меня этот генератор уже бил током, – сказал он. – Он придет в себя не сразу, но будет в порядке. А пока пусть проваливает отсюда к дьяволу.

Они взялись за дело.

Через двадцать минут Эрл очнулся в подворотне за семнадцатым корпусом. Он лежал на спине. От обожженной косухи воняло сгоревшими волосами. Руки до того болели, что он испугался, что сломал сразу обе. Голова – с шишкой на месте, где его вырубила бутылка, – гудела так, словно ее долбили отбойным молотком. Он поднял правую руку – отчего в плечо стрельнула боль – и посмотрел на часы. Стекло разбито. Часы сдохли. Он пошевелил левой рукой, убедился, что она слушается, и достал из левого кармана пистолет. Отметил, что все патроны из него вытряхнули. Сунул обратно в