Они лежали в нише за трубами и мрачно смотрели финальную часть «спектакля». Мертвые тела духи уже вынесли, на улице протекал бурный скандал. Ярость его участников можно было понять — не для того они тут собирались! В дом участников дискуссии уже не приглашали, да они бы туда и не пошли.

«Альянса не будет, — удовлетворенно подумал Максим, — единого командования — тоже. Так и будут воевать — каждый своим мелким княжеством, и чем это закончится, уже понятно».

Пока еще диспут не оборачивался стрельбой, но страсти накалялись, народ галдел, как сорочья стая. Боевики проклинали Хураши, русских и сирийских военных. Гудели моторы, разъезжались машины.

«А ведь в здании не может быть большого количества боевиков, — сообразил Максим. — Народ разбежался, прочесывает кварталы. Сидеть без дела главари духов никому не позволят. В доме сейчас только часовые и какие-нибудь штабисты не самого высокого ранга. Пробраться наверх, затаиться до нужного часа. Принцип Сереги Ефремова: вернись туда, где нагадил — там тебя искать не будут».

Но на ловца в этот день зверь бежал. С улицы вошли двое мужчин с пылающими от негодования лицами. Майору стало трудно дышать от волнения. Али возбужденно засопел, словно не субъектов мужеского пола увидел, а голых женщин. Первым был Музаффар Хураши, вторым — его верный очкастый помощник Саиб Бургуди! Он держался подальше от босса, чтобы не попасть под горячую руку.

Хураши злобно скалил зубы. События на четвертом этаже не прошли для него бесследно. Правую сторону лица этого господина украшал здоровенный фиолетовый синяк. Облажались хлопцы по полной программе!

— Разрази меня гром… — потрясенно прошептал Лапунов и заткнулся.

Хураши остановился. Он даже не пытался держать себя в руках, оторвал от пояса рацию и с кем-то пообщался, едва не срываясь на крик. Хороших новостей у него явно не прибавилось, он вернул рацию в чехол, повернулся к помощнику, говорил с ним отрывисто, но тихо. Бургуди услужливо кивал, изображая покорность и исполнительность.

У дверей застыл по стойке смирно часовой в маске. Он усердно делал вид, что никого здесь не видит. Смотреть в глаза взбешенному террористу — что обозленной собаке.

— Выяснишь и через пять минут доложишь! — Последние слова Хураши прозвучали четко, он их почти выкрикнул: — Я буду в кабинете…

Бургуди попятился, продолжая подобострастно кивать, и выскочил за дверь, едва не сбив охранника.

«А мог бы расстрелять паршивца, и был бы прав, — прикинул Максим. — Не разглядел злодея в некоем Мусташи, повелся на его сладкие песни о двух сотнях бойцов, сидящих без дела! Ведь несложно догадаться, что именно произошло и кто такой этот Мусташи! Почему Бургуди не позаботился о безопасности, заранее не разместил людей в здании?»

Бургуди как ветром сдуло. Хураши злобно глянул в черноту ниши, укрывшей его обидчиков, и потащился к лестнице.

В холле остался охранник. Он облегченно вздохнул, расслабился.

На улице стало тихо. Основные силы противника, по-видимому, продолжали поиск снайперов.

— Позволь сказать, Максим, — прошептал Али. — Это здание имело не очень добрую славу. Многие люди не любили партию БААС, она была что-то вроде вашей КПСС, решала все вопросы, наказывала тех, кто ей не нравился… Но люди сюда приходили — пожаловаться на чиновников, что-то решить, оформить, настучать на ближнего… Я половину своего детства провел в Алеппо у дяди, здесь рос, в футбол с парнями гонял… Я это к тому, что кабинеты высоких начальников располагались на третьем этаже. Внизу — актовый зал, а наверху — комната для партийных совещаний, мы сегодня именно по ней дубасили… Хураши — хозяин, он не будет сидеть где попало…

— Хорошо, Али, — Максим улыбнулся. — Я понял главное из твоей сбивчивой речи. Хураши обретается на третьем этаже, но это утверждение может быть неверным…

— Это обязательно, командир? — хмуро проворчал Лапунов. — Ну, то, что ты задумал…

— Нет, факультативно, — огрызнулся Максим. — Не хочешь, не ходи, сами справимся. Но задачи, поставленные начальством, следует выполнять — и не на 50 процентов, не на 70, а на все 100 или даже больше.

— Да нет, я с вами, в первых рядах, — сказал Лапунов. — Но давай, командир, все-таки помнить о том, что нас ждут на Родине…

Бургуди нарисовался через четыре минуты, заспешил наверх, путаясь в мешковатых штанах. Справился, молодец.

Две минуты в холле стояла тишина. Часовой вознамерился было выйти оттуда, но передумал, остался, смотрел в окно.

Из ниши выскользнул Лапунов, побежал, пригибаясь, на цыпочках. Совету разуться он не внял. Охранник услышал шум за спиной, когда тот пробежал половину холла. Но опасности этот парень не ожидал, поворачивался не очень быстро, даже потом не забил тревогу — камуфляж цвета хаки, черная маска. Вроде свой.

Какой там свой! Нож разведчика НРС-1 выплюнул бесшумный патрон из рукоятки. Когда Лапунов добежал до часового, тот был уже мертв. Он схватил покойника за ногу. Тащить человека по гладкому полу — одно удовольствие. Капитан заволок его в нишу и, тяжело дыша, снова примкнул к товарищам.

— Ну, ты даешь, Денис, — похвалил его Максим, — двадцать секунд, мировой рекорд, одобряю.

— Серьезно? — удивился Лапунов. — Никогда не слышал о таком виде спорта. Может, заявку подадим?

Они неслись через холл быстрее ветра. На лестнице притормозили, обрели степенный вид, отряхнулись, поправили одежду, давно утратившую товарный вид. Дальше поднимались неспешно, с достоинством, прошли один пролет, повернули.

На верху второго марша обретался автоматчик в камуфляже и черном кепи. Он имел грозный вид, держал на груди автомат с подствольным гранатометом. Палец его поглаживал спусковой крючок. Цепкие глаза впились в гостей.

— Стоять. Кто такие?

Стоило предположить, что охрана получила приказ не пропускать посторонних людей без разрешения начальства.

— Салам, уважаемый, — вежливо откликнулся Максим. — Вторая бригада ИГИЛ, Мустафа Ибрагим, послание от Абу Басир Рамида. Где я могу увидеть многоуважаемого Хураши?

— Он там, у себя… — Боевик машинально глянул вверх — и вдруг опомнился, загородил проход: — Туда нельзя без разрешения. Как вы прошли, кто вас пропустил?

— У нас есть специальное разрешение, — сказал Максим и прикрыл собой Лапунова, который обнажил пистолет.

Последним, что увидел террорист в своей жизни, была черная дырочка глушителя. Выстрел прозвучал деловито, сухо. Максим с Али бросились вперед, чтобы тело при падении не наделало шума, схватили его под мышки.

Открытой в пределах видимости была лишь ближняя дверь. К ней майор российского спецназа и сирийский разведчик и потащили новоявленного мертвеца.

На шум из-за той самой двери вышел человек в очках и с елейными глазками — но не Бургуди. У него была физиономия блином, обильные залысины и борода Санта-Клауса, придающая ему добродушный вид. Принадлежность к филиалу «Аль-Каиды» в Сирии выдавали армейские маскировочные штаны и «Глок» на ремне. Он выпучил глаза, попятился. Пуля, выпущенная Лапуновым, застряла в его черепе. Этот тип растянулся на пороге.