Наконец повезло. Нашелся возчик, согласившийся за некоторую плату перевезти через линию фронта. Казалось, дорога, идущая через лес, безопасна. Но неожиданно разгорелся бой. Мужчины залезли под телегу и там переждали, пока сражение не переместилось куда-то в сторону.

Петроград с нетерпением ждал Альбрехта и Пржевоцкого.

Новости, привезенные ими, одновременно обрадовали и огорчили родителей. Огорчили потому, что в ближайшее время нечего было и думать о возвращении детей. С другой стороны, колония перестала быть беспризорной. Теперь ее брал под свою опеку Красный Крест. Вступило в силу решение родительской делегации в Омске.

Пришла пора знакомства с Райли Алленом, который сыграл наиболее выдающуюся роль в судьбе Петроградской детской колонии. Позже на страницах книги появятся имена и других американских миссионеров. Появятся и исчезнут. Имя же Райли будет и дальше следовать вместе и рядом с описываемыми событиями.

Интерес к революции в России, к ее Гражданской войне был столь же огромен, как и пространство этой загадочной и не вполне объяснимой для европейского и американского ума страны. Каждый думающий человек, будь то политик, генерал или банкир, понимал: от развития российских событий во многом зависят судьба двадцатого века.

Вот почему в Россию устремились журналисты. Одних командировали газеты, другие предприняли поездку по собственной воле.

Прибыли в Москву из Соединенных Штатов Америки Альберт Рис Вильямс и Джон Рид — автор известной книги «Десять дней, которые потрясли мир». Впоследствии похороненный у Кремлевской стены.

Тридцатичетырехлетний Райли Аллен также был журналистом, редактором ежедневной газеты «Гонолулу Стар-Бюллетень». Решение отправиться в Россию удивило многих, близко знавших Райли. Ведь его карьера складывалась весьма успешно.

Сегодня, много лет спустя, когда Райли Аллена давно нет на свете, я мысленно задаю ему те же вопросы, которые ставили перед ним его друзья, надеясь отговорить от столь скоропалительно принятого, на их взгляд, решения.

И вот о чем я его спрашиваю:

— Позади мировая война. В Америке безработица. Сотни журналистов не могут найти себе применения. Почему же ты решил сорваться с места, оставить работу в газете? Почему задумал ехать именно в Россию, да еще в преддверии суровой и непривычной зимы? Стоимость хлеба там многократно возросла. Зато цена человеческой жизни упала, как курс акций во время жестокого кризиса. И, наконец, какое тебе дело до междоусобицы в чужой стране, которая находится на краю света, в другом полушарии?

Вопросы повисают в воздухе, так как на них некому ответить.

И все же ответы я получил.

И помог в этом американский журналист Флойд Миллер. Он успел встретиться с нашим героем и расспросил его. И воспроизвел беседу, которая состоялась между Райли и его шефом Р. Фаррингтоном, генеральным директором «Стар-Бюллетеня», вскоре назначенным на пост губернатора Гавайев.

Я, в свою очередь, привожу эту беседу в сокращенном виде.

Итак:

— Скажите откровенно, Райли! Вы хотите ехать в Сибирь, помогать Красному Кресту. Но почему?

— Считаю это главной и настоящей работой, сэр.

— Конечно, конечно. Но почему вы должны ее делать? Вам здесь плохо? Зачем вам нужна эта катавасия?

— Мне кажется, мир свихнулся. И я хочу помочь ему прийти в себя.

— Вам тридцать четыре года, — воскликнул Фаррингтон. — Это возраст, когда вы должны укреплять свою карьеру, а не швыряться ею. Райли, вы получили одно из лучших мест в газетной индустрии. Многие бы хотели иметь работу на Гавайях…

Аллен в ответ только улыбнулся.

— Вы газетчик, — продолжал шеф. — А знаете ли вы, что Красный Крест может сделать для вас в лучшем случае? Предоставить возможность стать «представителем печати». Вы будете барабанить на печатной машинке. Только уже в Сибири вместо Гонолулу.

— Я надеюсь заниматься более важным делом, чем издательское, — возразил молодой журналист.

— Райли, в Сибири сейчас кромешный ад… В конце концов, вы проклянете все это, когда вас поведут на расстрел. Вы понимаете это?

— Да, сэр.

— И по-прежнему хотите ехать?

— Да, сэр.

— Вы упрямец, — сказал Фаррингтон, тяжело опустив руки в знак поражения. — Может, все-таки вернетесь на работу после Сибири? Я придержу для вас место.

— Я не могу этого обещать, сэр.

— Тогда что ж!.. — с досадой закончил свои увещевания Фаррингтон.

Миллер очень скупо, всего несколькими фразами описывает внешность молодого Райли: «изящное телосложение», «округлое мальчишеское лицо», «выглядел как херувим», «привлекал внимание своей улыбкой».

Этот словесный портрет помогает нам увидеть Райли таким, каким позднее его увидят дети, и понять, почему одинаково тянулись к нему и малыши, и подростки. И считали своим.

Но одно внешнее описание может легко ввести в заблуждение. У «херувима» была стальная воля, неукротимая энергия и хватка бульдога, если этого требовали обстоятельства и интересы дела. Редкое сочетание доброго сердца и качеств супермена. Добро Аллена было деятельным, с кулаками.

Вот такому человеку предстояло возглавить детскую колонию и решить ее судьбу.

Но об этом рассказ впереди…

В один и тот же день, 18 ноября 1918 года, произошли два события. В Омске провозгласил себя Верховным правителем России адмирал Александр Колчак. И в это же время готовился покинуть гавайский причал пароход «Шиньо Мару», одним из пассажиров которого был Райли Аллен.

Два события, далеко отстоящие друг от друга. Журналист, надолго покидающий свой тропический остров, и адмирал, дающий в сибирском городе в ненастный осенний день клятву верности России.

Вскоре даст клятву и Райли. Не всей России, а лишь нескольким сотням ее граждан и самому себе — клятву вернуть в Петроград, под родительский кров, затерявшуюся группу детей.

Он это сделает, так и не увидев никогда благодарных родительских глаз. Но чувство исполненного долга будет согревать его душу всю жизнь.

Однако Райли, стоявший ранним утром на палубе «Шиньо Мару», всего этого пока не знал.

Иной была судьба Александра Колчака.

Командующий Черноморским флотом, известный полярный исследователь и гидролог, он решил помочь своей стране в трудный для нее час, сплотив под белым флагом все антибольшевистские силы. Но первый в науке — не обязательно первый в политике. Морские и ледовые маршруты оказались более предсказуемы, чем политические. Адмирал Колчак был уверен, что знает, как спасти корабль под именем «Россия» от красного циклона. Он ошибочно полагал, что, приняв в свои руки государственный штурвал, сумеет проложить единственно верный путь по трудному фарватеру.