– А бюст — это единственное число? – спросила Лондон.

– Наверно, смотря чей, – сказала другая ученица.

– Бюст Джонс. Напоминает название приключенческого фильма. Лейтенант Джонс и бюст судьбы.

Джеронима Кампос, старая индианка, на всех уроках рисовала в блокноте. Гордон подумал, что она, возможно, не умеет читать или писать. Однажды после урока он спросил ее, что она рисовала. Он решил, что если она признается, что не умеет писать, он предложит ей частные занятия.

Она сказала ему, что рисует портреты, и показала блокнот. На каждой странице был рисунок и имя под ним. Она умела писать. Но на рисунках были не лица, а беспорядочные цветные штрихи. «Это вы», – сказала она, показав на черные штрихи с грязно-синим пятном.

Когда его класс обсуждал одну из глав «Рыжего пони» Джона Стейнбека, женщины стали говорить о горах в книге и о тех, что они видели из тюремного двора. Горы, похоже, внушали им страх, что удивило Гордона. Он-то думал, что горы для них должны символизировать свободу, как зримый образ природного царства.

– Там нужно сражаться с медведями, – сказал Конан. – Здесь хотя бы зверье помельче. Зверье и гнилье. И я знаю, что могу победить.

Когда они дошли до третьей главы, «Обещание», про Нелли, беременную кобылу, одна из женщин подняла руку и сказала, что когда она рожала, ее живот принял форму сердца.

– Разделился надвое, – сказала она, – как у лошади, и даже врач подтвердил, что лошадиная матка по форме как сердце.

Они читали главу вслух. При упоминании свиней одна ученица сказала, что сестра написала ей из каталажки в Аризоне, что у них там газовая камера, куда раз в месяц, в воскресенье, помещают свинью, чтобы проверить машину.

Гордон попытался вернуть разговор к книге. Какое обещание дал Билли Бак?

Девушка, сестра которой написала, как травят газом свиней по воскресеньям, сказала, что когда свинья «идет вверх по трубе», по всему двору расходится запах.

– Пахнет, как цветущий персик, – сказала она. – Так мне сестра сказала.

Роми Холл подняла руку. Она сказала, что Билли Бак пообещал мальчику, Джоди, здорового жеребенка. Перед этим Билли Бак пообещал присмотреть за рыжим пони, и пони умер. Так что это новое обещание подарить мальчику здорового жеребенка было шансом для Билли Бака показать, что он человек слова.

Гордон спросил, сдержал ли он обещание.

Роми сказала, что в этом заключалась загвоздка истории. Формально да, но, чтобы кобыла родила жеребенка, ему пришлось убить ее. Он убил кобылу, чтобы спасти увечного жеребенка. Он размозжил ей череп молотком, и это был дерьмовый способ сдержать обещание. Кобыла могла бы родить других жеребят, не увечных, но ей пришлось умереть потому, что один ковбой решил всем показать, что он человек слова.

– Давать обещание – это нормально, – сказала Лондон Гордону, как бы подытоживая для учителя мораль истории, – а вот выполнять – это не всегда хорошая идея.

Однажды вечером после урока Роми Холл задержалась. Гордон принялся собирать бумаги, неудобно перегнувшись через стол, лишь бы как-то отстраниться от нее.

Она успела многое рассказать о себе за каких-нибудь пять минут. Она говорила ровным голосом, и Гордону казалось, что она готовилась к этому. Он все время отступал, желая сохранить дистанцию между ними, а она все приближалась, и ему не нравилось, что она пытается манипулировать им. Одна женщина пыталась подкупить его, чтобы он проносил для нее сотовые телефоны, другой от него был нужен табак. В этих махинациях участвовали и служащие, и надзиратели. Но Гордон не хотел ввязываться в это.

Она сказала ему, что отбывает пожизненное заключение и что у нее есть маленький сын. Она извинилась, что причиняет ему беспокойство. Она сказала, что проснулась в депрессии. Ощущала туман в своей камере, даже без окна, и сказала, что влажный воздух напомнил ей дом.

Она хотела, чтобы он позвонил по телефонному номеру и выяснил, где ее ребенок. У нее все это было на бумаге, и он все отстранялся, не желая брать ее, а она наступала на него. Даже если он доставал ей книги и считал ее привлекательной, даже если он думал о ней иногда, это не означало, что ему были нужны ее семейные драмы.

Его участие в жизни заключенных, в нарушение правил, началось с Кэнди Пенья из камеры смертниц. Кэнди плакала как ребенок, потому что у нее не осталось ни шерстяной пряжи, ни денег, и она не могла помогать детям. Другие смертницы шили детские одеяла для христианского благотворительного фонда в Стэнвилле.

Он знал, что мог пронести пряжу. Его сумку почти никогда не проверяли. Он решился на это за завтраком в кафе «Баресси». Обстановка кафе действовала умиротворяюще, на стенах висели в рамках фотографии спортивных машин, побеждавших на местной трассе. С одной стороны заведения располагалась кухня, а с другой – бар и пианино в углу. Субботними вечерами на нем играла женщина.

В Стэнвилле было невозможно вылечить зубы. Не было там и ремонта обуви. Нельзя было купить приличную посуду, даже по скромным меркам Гордона. Однако в Стэнвилле имелись три магазинчика хобби и рукоделия. Он заглянул в один из них. И купил пряжу четырех цветов. Кэнди сказала, что ей нужна шерсть, но в том магазинчике не было шерстяной пряжи, даже с синтетикой, но, может быть, шерсть больше не означала шерсть, а просто пушистый трикотаж. На следующий день он отдал, что купил, Кэнди. Она растаяла от благодарности, и ему стало жутко неловко. Не потому, что он нарушил правила, а потому, что ему это почти ничего не стоило, а она расплакалась и сказала, что никто никогда не был так добр к ней, ни разу в жизни.

Единственным способом избавиться от этого досадного чувства, казалось, было сделать что-то хорошее для других заключенных, чтобы он не чувствовал себя святым Кэнди, обесценить один хороший поступок за счет других.

Бетти Ля-Франс попросила Гордона отправить письмо ее давнему любовнику, который, как она объяснила, мотал срок в Государственной тюрьме Калифорнии. Заключенным не разрешалось переписываться с другими заключенными без письменного разрешения со стороны Департамента исправительных учреждений, в этом Гордон был твердо уверен, но он посчитал, что Бетти, вероятно, просто выдумала эту любовную историю. Когда Гордон первый раз увидел ее, она шумела, чтобы привлечь внимание надзирателя.

– Офицер! – кричала она. – Пожалуйста, скажите дежурному по парковке, чтобы он забронировал место моему парикмахеру!

Она смотрела свысока на других смертниц, говорила Гордону, что они ей не ровня. Один раз она спросила его, летал ли он когда-нибудь бизнес-классом Сингапурских авиалиний. Когда он сказал, что не летал, ей, похоже, стало его жалко. Она была помешанной, приговоренной к смерти. Он сочувствовал ей. И отправил ее письмо.

Для одной из своих учениц, занимавшейся садоводством, он купил семена. Началось с того, что она принесла Гордону в подарок свежую мяту, и на его вопрос, где она ее достала, она сказала, что нашла ее в пиломатериалах, которые привезли в тюрьму для мастерских. Она пересадила ее и поливала. Она сказала ему, что смотрела на небо и ждала птиц, чтобы собирать семена из их помета, а потом тайно выращивала их во влажных бумажных полотенцах. Согласно правилам, заключенным не разрешалось держать растения. Но главный надзиратель двора «Г», где она жила, разрешил ей оставить эти растения. Она отбывала пожизненное заключение. Гордон дал ей пакетик семян калифорнийского мака. Она закрыла руками лицо, чтобы он не видел ее слез.