Он и девочка без лишних слов прошли в свой номер.

Спустя несколько часов нижний этаж отеля, служивший по совместительству баром, стали наполнять люди. Они присаживались и обсуждали события на подиуме. Вскоре гомон разговоров стал совсем неразличимым — людей набилось битком. Не осталось свободных стульев. Но вдруг в один миг все голоса притихли.

Открылась в дверь.

В неё, наклоняясь, чтобы секира не врезалась о потолок, и гремя стальными сапогами по дощатому полу, вошёл мужчина в тяжёлой броне.

Он осмотрелся.

Все в помещении сразу же предельно напряглись. Кто-то разинул рот и сразу же сомкнул его, звонко стукнув своими зубами.

Что происходит, думали люди, зачем сюда вдруг пришёл сам Пурпурная Секира? Чего он хочет? А какое холодное и грозное у него лицо... Неужели ему кто-то не приглянулся? Грядёт расправа...

Чжань Фу действительно окинул помещение очень строгим взглядом и грохоча прошёлся вперёд. Сразу же дверной проём, который он занимал целиком своим огромным туловищем, освободился и в бар забежало ещё несколько человек, которые подцепились за ним ещё на улице, ожидая представления. От них-то все остальные и узнали, что оказывается двое человек из банды Чжань Фу исчезли, и Секира пришёл «разобраться» с виновным.

Люди сразу же посмотрели на лестницу на второй этаж, на которой только что скрылся испуганный хозяин заведения, когда Чжань Фу своим гремящим голосом отправил его позвать некого «Фан Линя». Кто бы ни был этот бедолага, думал народ, его ждёт скорая и крайне жалкая кончина...

113. Недостойный Жалости...

...Кто бы ни был этот Фан Линь, ему точно конец, думали люди.

Впрочем, нет худа без добра. В прошлый раз, когда кто-то посмел напортачить Чжань Фу, тому парню молниеносно снесли башку секирой, — то бишь его не пытали, не сдирали его кожи, не четвертовали, не запихивали в естественные и не очень отверстия его тела маленьких Гу и вообще были с ним очень гуманны; Чжань Фу был выше всего этого. Так что если у тебя появились суицидальные мыслишки, то всегда лучше было идти именно к нему — Секира тебя «пшик-пшик», и всё. Даже просто «пшик».

Умирать, однако, хотелось не всем.

Довольно скоро хозяин заведения снова сбежал по лестнице и вернулся за барную стойку, — и сразу же начал варганить себя крепкий напиток, — а сразу за ним в проёме показался мужчина в белой рубахе и чёрных штанах, не молодой, уже даже не сорокалетний, довольно высокий и стройный, с длинными чёрными волосами. Впрочем, высоким он казался народу только пока спускался по лестнице — оказавшись же на одном уровне с Чжань Фу, этот мужчина сразу как будто уменьшился — перед лицом железного титана он казался мелковатым.

И вот, пока все гадали, что же такое сотворил этот старик, что накликал верную смерть, Чжань Фу заговорил, прерывая своим властным голосом даже мысли:

— Ты Фан Линь?

— Он самый, — спокойно ответил мужчина и вложил руки в карманы.

Все собравшиеся воины одобрительно закивали, — для верного мертвеца старичок вёл себя очень спокойно. Это заслуживало похвалы.

Чжань Фу в свою очередь посмотрел за спину Фан Линя, — там никого не оказалось, — мужчина перевёл взгляд назад:

— С той была ещё девочка; ты её спрятал? Не волнуйся, я не буду её трогать. Она мне ничего не сделала.

— А я тебе что-то сделал значит? — спросил Фан Линь и слегка улыбнулся.

— Мои люди пропали, — серьёзным голосом отвечал Чжань Фу. — Последний раз я видел их, когда отправлял выкупить твой Артефакт...

— Да? Не помню никаких покупателей. Как там они выглядели?

Чжань Фу прищурился:

— ...Один моложе. Другой старше и бритый.

Собравшиеся трепетно вздохнули и взглянули на Фан Линя как на сумасшедшего — это он серьёзно так оправдывался? Или просто уже смирился со смертью, и просто хотел вдоволь посмеяться ей в лицо и погрубить, пока у него ещё было время? Кто-то прыснул. Если второе, то этот мужчина был совсем не бесстрашным, — наоборот, теперь в глазах толпы он выглядел жалким и отчаянным.

Чжань Фу наклонил голову:

— Не видел, говоришь... Жаль, вот только я точно знаю, что я их к тебе посылал. А они не вернулись.

— Может быть... Меня это каким боком?

— Каким боком... Значимым боком. Ты в этом деле замешен, пусть косвенно, но замешан, — заявил Чжань Фу гремящим голосом. — Может быть ты и невиновен, но оставить я это так просто не могу. Мы проведём расследование. И я надеюсь на твою посильную помощь. Пройдём со мной, поговорим, расскажешь, что видел... — приглашал мужчина, в то время как всем в баре его спокойные слова казались нашёптыванием демона.

Они снова покосились на этого «Фан Линя» и подумали про себя — доигрался. Если бы он сразу признался, то его бы действительно ждала быстрая и лёгкая смерть, — теперь же явно намечался допрос, а он...

На Чжань Фу работало несколько профессионалов своего дела. От них старик если и вернётся, то явно исхудавший, килограмм эдак на сорок мяса... Зря он решил дерзить...

Все знали, что Чжань Фу, несмотря на трепетное отношение к своей репутации, и нелюбовь пачкать свои руки, был человеком чрезвычайно жестоким.

— Много дел. Не могу помочь, — ответил Фан Линь.

— Ох, — кивнул Чжань Фу. — Вот как. Если ты не можешь помочь... Тогда мне придётся спросить твою дочь. Она ведь была с тобой, так? Значит она может что-то знать...

После слов Чжань Фу все собравшиеся сразу же напряжённо уставились на этого Фан Линя. Вот он, думали они, самый важный момент. Момент, когда решиться, кто же перед ними — человек достойный жалости, или всё-таки жалкое животное. Если мужчина теперь сознается в содеянном, с его стороны это будет достойным поступком, — если он продолжит стоять на своем и подвергнет опасности свою дочь, судя по всему совсем малого ребёнка, то он не воин даже, а так — пшик. В него будет можно с чистой совестью плюнуть, когда Чжань Фу будет уносить его побитое тело на пытку. А заодно Секира унесёт его дочь, — такой уж Чжань Фу был человек: слово он своё держал.

Фан Линь помолчал, как будто и вправду замялся, а потом сказал всё тем же спокойным голосом:

— Я ничего не знаю, — и она