Но сейчас они были зрителями, которые искренне аплодировали шуточным номерам кукольной комедии «Гитлер капут», слушали очередную часть «Василия Теркина» Твардовского, восторгались проникновенными романсами и лирическими песнями.

Бывалые летчики, опытные асы воздавали должное мужеству работников высокой культуры. Эти люди выступали с гастролями на всех театрах военных действий. Их выступлениям нередко аккомпанировала канонада, под бомбежкой они учили роли, риторический вопрос «Быть или не быть?» обретал для них прямой, а не аллегорический смысл.

Артисты московских театров и местные, фронтовые таланты дополняли творчество друг друга, заставляя фронтовиков забыть, хоть на время концерта, об опасности, сбросить нервное напряжение, расслабиться.

Ну а после концерта начались танцы.

Блестят на груди героев-летчиков боевые ордена, у некоторых — в несколько рядов. Военная форма — в идеальном состоянии, сапоги начищены так, что в них смотреться можно.

Девушки пришли в сарафанах и платьях, сшитых из пары перекрашенных гимнастерок, в волосы не по-уставному вплетены пестрые ленты, совсем невоенные прически обрамляют милые личики. И так трогательно выглядят эти, в общем-то, девчонки в таких вот нарядах…

И, когда наши девушки сменят шинели на платьица,

Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять.

Особняком держались девчата из 586-го истребительного авиаполка. Они все были в строгой летной форме с боевыми орденами на груди, подчеркивая свое равенство с мужчинами-истребителями. Командир полка Татьяна Казаринова, комэск второй эскадрильи Елена Романенко, командир звена Светлана Григорьева и другие девчата весьма сдержанно отвечали на ухаживания кавалеров. Но все же это тоже были обычные девушки, в которых женственность переплеталась с суровой закалкой огненной круговертью воздушных боев. Они танцевали легко, так же легко, как и маневрировали на своих легкокрылых «яках».

— Ой, смотри, Светка, твой идет! — дернула подругу за рукав гимнастерки неугомонная Леся — она же капитан Елена Романенко.

И правда, к девушкам подошли летчики из Отдельной штрафной истребительной эскадрильи во главе с командиром — капитаном Александром Волиным.

Летчиков, согласившихся отправиться на концерт, было немного — большинство из них тяготились своим «штрафным» статусом. Так что тут кроме командира были его заместитель Виктор Платов, Ваня Мартыненко, жутко стесняющийся женского общества Игорь Березкин, щеголеватый Евгений Омельченко и Анатолий Савченко, воевавший в «крылатых штрафниках» с начала Кубанского сражения.

Света обняла своего любимого.

— Саша, я так по тебе соскучилась…

— Милая моя… — Волин почувствовал, как к горлу подступает колючий комок…

Подошел Александр Покрышкин со своей спутницей, миловидной девушкой с длинными светло-русыми волосами. Обычно грубоватое лицо знаменитого тактика воздушного боя светилось сейчас радостной и доброй улыбкой.

— Познакомьтесь, товарищи, это моя спутница жизни Мария. Она — медсестра. Мы с ней познакомились в госпитале.

— Можно просто Маша. — Девушка протянула руку, которую легонько пожали летчики.

— А это Света, моя любимая, — отрекомендовал свою девушку Александр Волин. — Она летчик-истребитель 586-го авиаполка. Позывной — «Ласточка».

— Хорошо, — снова улыбнулся Покрышкин. — Если услышу в воздухе ваш позывной, буду опекать особенно.

— Пойдемте танцевать, — предложили девушки.

И они закружились во фронтовом вальсе: Александр Волин со своей ненаглядной Светланой, Александр Покрышкин с доброй и отзывчивой Марией, смущенный Игорь Березкин, подхваченный веселой и смешливой рыжекудрой Лесей Романенко, щеголь Евгений Омельченко, прощенный своим командованием за очередной проступок. Анатолий Савченко, уже в танце нашептывающий что-то на ушко миловидной девушке из ночного легкобомбардировочного авиаполка… А вместе с ними — и остальные парни и девушки, и кружил их фронтовой вальс, самая трогательная и нежная мелодия, самый главный мотив их юной жизни.

Гитлеровцы хотели уничтожить Советский Союз, истребить и поработить советских людей. Заставить их дрожать от страха под бомбами страшных пикировщиков и залпами чудовищных осадных мортир. Палачи под знаком свастики хотели превратить миллионы советских людей в жалких, одичавших животных, потерявших человеческий облик, жаждущих забраться поглубже в норы.

Не вышло.

В блокадном Ленинграде давали концерты. 7 ноября 1941 года состоялся знаменитый парад на Красной площади, когда войска, пройдя маршем перед трибунами Мавзолея Ленина, уходили на передовую, пролегавшую уже на окраинах Москвы.

На фронте и в тылу, в нечеловеческих условиях, люди находили время и для возвышенных человеческих чувств. Бесчеловечности гитлеровской карательной машины они противопоставили Человечность помыслов и поступков.

* * *

— Эй, ты, штрафная рожа!

— Чего?!

Ну какое же веселье — и без драки?…

Один из асов, грудь в орденах, зацепился с летчиком-штрафником. Оба оказались «под градусом», да еще и девушки рядом… Так, слово за слово — уже и кобуры порасстегивали.

К счастью, рядом оказались два Александра — Волин и Покрышкин. Оба — решительные и наделенные недюжинной силой. Похватали обидчиков и растащили в разные стороны. Причем Волину достался ас-орденоносец, а Покрышкину — штрафник.

— А ну угомонились, на хрен! Под трибунал захотели?!

— Ах, я «рожа штрафная»?! Да ты знаешь, что у меня сбитых было пятнадцать штук! Меня к Герою представляли!!!

— Да я тебя!…

— А ну, утихомирились! Оба!

К Волину подбежал Иван Мартыненко.

— Командир, а это кажись, не наш…

— Точно, не наш штрафничок…

К ним подошел еще один офицер-летчик с тремя звездочками на погонах.

— Командир Отдельной штрафной эскадрильи при 272-й ночной бомбардировочной авиадивизии старший лейтенант Попов, — представился он. — Это мой летчик, и в части он понесет заслуженное наказание. Только прошу не сообщать по инстанции, сами разберемся. А то его упекут куда-нибудь в пехоту, «искупать кровью».

Александр Волин удивленно поднял брови: оказывается, кроме истребителей-штрафников, были еще и штрафники ночные?…

— Командир Отдельной истребительной штрафной эскадрильи! — в свою очередь, представился он, вскидывая ладонь к козырьку фуражки. — Я все понимаю, товарищ старший лейтенант, и считаю инцидент исчерпанным.

— А я так не считаю, — вмешался в разговор Александр Покрышкин. — Пусть этот офицер-летчик извинится перед летчиком-штрафником. Все может быть, и от штрафной эскадрильи тоже зарекаться не стоит.

Старший лейтенант, скрученный Александром Волиным, зыркнул исподлобья, но крутой нрав Покрышкина, ставшего у летчиков уже почти легендой, был ему знаком. Кроме того, он был все же младше по званию двух капитанов.