– Сладкая Бэмби, нереально сладкая… М-м-м… – Давид поцеловал кожу за ушком и прошептал: – Ты мне доверяешь? Я хочу, чтобы тебе стало ещё лучше, чем сейчас.

Чёрт… Что ещё он мне сейчас предложит?

– Просто расслабься.

На мгновение Давид отстранился, а на месте члена оказались его пальцы. Он погрузил их в жаркое лоно, двинул пальцами несколько раз, увлажняя их.

– Давид, что ты собираешься делать? – запаниковала я.

– Успокойся, Бэмби. Ничего такого, если ты против. Я не стану мучить твою попку сейчас, но хочу немножко её подразнить, чтобы ты поняла, как вкусно может быть. Попозже, когда ты пустишь меня в эту сладкую узкую дырочку.

Давид продолжал медленно двигаться во мне, потрясающе медленно, входя до упора и скользя обратно. Одновременно с этим влажные пальцы легли между ягодиц, начав растирать отверстие попки. Я застонала и выдохнула сквозь стиснутые зубы: прикосновения пальцев Давида были приятными. Новые незнакомые ощущения рождались под натиском его пальцев, покручивающих и разминающих тугое колечко.

– Расслабь попку. Я не сделаю тебе ничего дурного, – прошептал он и настойчиво толкнулся внутрь пальцем.

Чёрт… Я инстинктивно сжалась. Давид тихо рассмеялся, продолжая медленно толкаться бёдрами, всаживая член в горячую податливость лона, охотно принимающего его.

– Ты так сильно сжимаешь мой пальчик, Бэмби. Расслабься. Или тебе сейчас неприятно?

– Не-е-ет, – простонала я, – мне просто непривычно.

– Но нравится, – убеждённо заявил Давид, вытаскивая палец.

Я выдохнула, вновь сжавшись, теряясь в своих ощущениях. И снова почувствовала, как Давид настойчиво проталкивается внутрь пальцем. Замирает, позволяя мне расслабиться. И едва почувствовав, что я привыкаю к нему, он начал осторожно двигать пальцем, надавил сильнее, входя глубже.

Это всего было слишком много: глубокие эротичные толчки члена, мягкие прикосновения губ и шаловливое покусывание кожи. И острые всполохи удовольствия, рождающиеся от непривычных ощущений. Давид уже свободно двигал пальцем внутри попки, ускоряясь одновременно с движениями члена внутри лона, истекавшего влагой.

Стало тяжело дышать, настолько плотным и влажным стал воздух, как перед грозой. Вот-вот громыхнёт сверху и польётся ливень. Сплошной стеной. Смоет всё так же, как и чересчур острое возбуждение. Невыносимо сладкое и запретное. Запредельное. Я уже не понимала, что вытворяет с моим телом Давид, все впечатления сплелись воедино, превращаясь в сильный оргазм, от которого спина выгнулась дугой. Давид не остановился, продолжая двигаться на бешеной скорости, доводя себя до предела. Глубокие резкие толчки не дали разойтись одной волне оргазма, обрушиваясь на меня снова. Чёрт… Как же сладко. Невыносимо!.. Давид едва успел выйти из меня, чтобы выплеснуть своё возбуждение на кожу ягодиц. Он придавил меня своим телом, тяжело дыша.

– Ты сведёшь меня с ума, Бэмби. Или я помру от сердечного приступа. Меня просто разорвёт на части от того, какая ты вкусная!..

Я не могла пошевелиться. И не хотела. Давид просто выжал из меня все силы, превратив в мягкий податливый комок гончарной глины, послушно превращающейся в его умелых руках во что-то другое. Давид перекатился на бок и заключил меня в свои объятия.

– А теперь спать…

– Днём? – лениво спросила я, чувствую, как нега овладевает моим телом.

– Уже вечер, Оленёнок… Время с тобой летит невыносимо быстро.

– Угу… А потом что?

– Когда? Сегодня? Мы поспим, потом поедем в ресторан, потом я опять буду любить тебя так, что ты охрипнешь от криков, – сонно пробормотал Давид.

– Нас выселят из отеля за то, что мы мешаем другим постояльцам…

– Они просто нам завидуют.

Я улыбнулась и глубоко вдохнула аромат мужского тела. Я сама себе сейчас завидовала. Я лежала в объятиях самого шикарного мужчины на всём белом свете…

Но на следующее утро я проснулась раньше Давида и испугалась. Марков вчера был очень убедителен, но мало ли что он мне говорил? Мне кажется, мужчины готовы петь какие угодно серенады, только чтобы затащить девушку в постель. А вдруг на этом всё и закончится? Вдруг наш горячий секс – это просто острая, жгучая приправа к пресным будням Маркова? Тем более, речи ни о каком продолжении не шло…

Да уж… Аппетиты у меня, прямо скажем, огромные. Я устроилась на работу к Маркову, чтобы отравлять ему жизнь, а сейчас сетую на то, что после секса не услышала заверений в вечной и верной любви. Я повернулась набок, принявшись разглядывать лицо Давида. Мужественное, красивое, влекущее.

– Мне кажется, что ты думаешь о какой-то ерунде, – прошептал Давид. И голос его был ни капли не сонным.

– Ты не спишь?

– Нет. Как я могу спать, когда ты прожигаешь меня своим взглядом насквозь? – улыбнулся Давид, приоткрыл один глаз, посмотрел на меня и вновь прикрыл веки.

Поневоле я ответила на его улыбку.

– Так-то лучше, Бэмби… Расслабься. И может быть, признаешься?

Сердце забилось чаще. Я вздохнула.

– Пожалуйста, Бэмби. Не томи меня.

– Сейчас всё так прекрасно, что я не хочу ничего портить сомнениями. Тем более, сказанными вслух, – призналась я.

– Конечно, намного лучше позволить им съесть тебя изнутри, да?

Давид, не открывая глаз, притянул меня к себе, вдыхая аромат волос.

– Ты такая вкусная, мой Оленёнок… Ты в курсе, что я тебя никуда не отпущу теперь?

– Совсем-совсем никуда? – прошептала я.

– Да-а-а, так что перестань думать о всякой ерунде, вроде мы начальник и подчинённая или что всё это только временное увлечение. Ведь так ты думаешь, да?

Мои щёки запылали. Хорошо, что Марков этого не видел, потому что я уткнулась носом в его широкую грудь.

– Молчание – знак согласия, Бэмби. Если тебе мало сказанных слов, повторяю: ты никуда от меня не денешься, ясно? Это я должен лежать со страдальческим видом и глядеть в потолок. Но только не ты.

– Почему? – удивилась я, выбираясь из кольца рук Давида.

Давид поменял положение, сложил руки замком на груди и уставился взглядом в потолок, изображая, как именно он должен страдать. Я расхохоталась, сев на кровати:

– И что это обозначает?

– Такая сложная ситуация. Я даже не знаю, что мне делать. Как теперь я смогу работать, зная, что в приёмной сидит жутко сексуальная и горячая секретарша?

– Мне тебя очень жаль… Безвыходная ситуация, – давясь смехом, произнесла я.

– И что мы будем с ней делать? А что делать вот с этим? – Давид кивком головы указал на тонкую простыню в области паха.

Я проследила взглядом. Эрегированный член Давида качнулся.

– Кое-кто рад меня видеть?