Две каменные статуи, запутавшиеся в мертвых ежевичных кустах и увитые вполне себе живым плющом, явились пред ее взор двумя неусыпными стражниками. Черты одной из них было не разобрать из-за нагромождений садовой листвы, другая, судя по всему, некогда изображала гримасничающего фавна. Что же они когда-то охраняли здесь? Теплицу, скорее всего. И верно — раздвинув заросли, Кэтрин различила постройку. Стеклянные панели цвета морской волны были пробиты во многих местах жесткими ветвями, напоминавшими лапы гигантского паука. Большая часть крыши была выдавлена изнутри, и кроны обратили свои круглые головы к небу. Жизнь все-таки нашла дорогу к свету.

В стороне от развалин беседки четыре прямоугольных ящика гудели, как электрические трансформаторные будки. Ульи. Когда-то они были выкрашены белой краской, но сейчас их цвет был преимущественно грязно-зеленым. Кроме того, все они покосились.

За ульями виднелись резные воротца в увитой плющом стене. Они вели к лугам. К воротцам подходила неухоженная дорожка, огибавшая ульи по дальнему краю сада.

Кэтрин почесала саднящую ногу. Может, Эдит не солгала, и кто-нибудь из местных хаживал к запущенным ульям. Может, у Мод был тайный друг — сложно было представить угрюмую домоправительницу, располагающую чем-то большим. Возможно, Эдит, явно считавшая себя в праве указывать другим, как жить, запретила Мод вступать в отношения. Образцовая зависимость подчиненной от хозяйки. НИКАДА ВОЛШЕ НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ СЮДА. Возможно, таким образом Мод пыталась предупредить Кэтрин о том, насколько на самом деле жестока Эдит?

Кажется, ее присутствие здесь учуяли — гул внутри ульев обрел рассерженные, даже слегка угрожающие нотки. В панике Кэтрин отступила к протоптанной в траве дорожке. Если рассерженные пчелы все-таки покажутся снаружи, она сможет быстренько убежать обратно к дому.

Но Кэтрин остановилась, учуяв тяжелый дурман разложения. Видимо, где-то в зарослях травы что-то гнило. Какое-то животное, должно быть, приползло сюда с лугов и умерло здесь.

Задержав дыхание, Кэтрин быстро, как только могла, миновала несколько каких-то невидимых из-за травы препятствий — не то кочек, не то торчащих из земли камней — и, ойкая всякий раз, когда очередной сорняк хлестал по ногам, проковыляла к ульям. От них и шла вся вонь — не от зарослей травы. И никаких пчел внутри не было. Одни только мухи.

Всполошенные ею, они взмыли в воздух черной тучей — разом изо всех щелей в дощатых ящиках — и полетели куда-то по направлению к Красному Дому.

Кэтрин пробежала по тропке через фруктовый сад к дому, краем глаза заметив простую деревянную дверь черного хода рядом с маленьким окошком мастерской Мэйсона. Наверное, через нее Мод выносила помои с кухни и сваливала в ульи. Она совершенно точно заметила перо фазана, торчащее в одной из щербин. Вот только зачем устраивать свалку с мушиным гнездом прямо у себя под окнами? И кто был тот человек в белом? Что он делал с ульями — очищал от мусора? Кэтрин представила себе, что творится там, внутри, и в горле у нее встал ком. Похоже, длительный контакт с прогнившими во всех смыслах нравами Красного Дома несколько огрубил ее — блевать уже не тянуло. Нет, отсюда определенно надо сматываться. Тихо, быстро собирать вещи — и бежать.

Все здесь было нездоровым, отравленным. Полным болезней и отклонений от нормы. Красный Дом был плохим местом. Гиблым. Есть такие места, которые иначе просто и не назовешь; она всегда подозревала это, и вот — явное тому подтверждение. Красный Дом, сгнив изнутри сам, еще и деревню уволок за собой в могилу. Всему здесь пришел свой последний срок, все это нужно было сравнять с землей и похоронить, но нет же — словно злой паразит, Дом цеплялся за существование. И теперь уже тянул соки из нее, из Кэтрин.

Мысли метались, жужжали почище растревоженных мух над ее головой, шлейфом стелившихся за ней, пока она бежала через сад. Внезапно острое ощущение чужого взгляда остановило ее, заставило остановиться и поднять глаза, будто повинуясь бессловесному приказу.

Лицо, маленькое белое лицо. Вон в том окне.

Эдит в черном парике? Ну нет, оно будто бы принадлежало ребенку.

Лицо быстро исчезло — либо неизвестный наблюдатель отбежал сам, либо его кто-то оттащил от окна. Но Кэтрин разобрала кое-что. На лице том была не то маска, не то тканевая повязка. Мягкие, прижатые к стеклу черты выглядели плоскими; черный провал рта был изумленно раззявлен. Темные кудри выбивались из-под шляпки на подвязках, что делало фигуру похожей на ребенка, на девочку. Так это была кукла? Окно второго этажа, рядом с большим панорамным, что тянулось по коридору… Значит, это та самая комната, которую она, Кэтрин, сейчас занимает. Кто-то был в ее комнате и держал куклу у окна, пока она бродила по саду.

Мод? Но к чему такие выходки?

Мод видела, как она расхаживала тут. Значит, теперь она знает, что Кэтрин видела мух и то место, куда сваливают отходы с кухни. Может быть…

Постоянный страх уже начал выматывать ее. Похоже, тут ее пытаются просто-напросто свести с ума. Сделать такой же полоумной, как они сами. В действиях старух не было смысла — какая все-таки зловещая, насквозь неуравновешенная парочка! Леонард предупреждал… Но мог ли он предположить такое?

Черный ход оказался не заперт. Она сбросила с ног хлюпающие кроссовки и прошла по коридорчику с тканевым покрытием на полу. Рубиновый свет холла уже маячил впереди, все остальное пространство между ним и мастерской было погружено во мрак.

Первая дверь по правую руку от нее открылась в мастерскую Мэйсона. Возможно, где-то там все еще лежит ее камера. Она заберет ее, потом ноутбук и свою сумку из комнаты наверху и уйдет истинно по-английски, не попрощавшись. А там — дом, милый дом. Место, где она будет в безопасности и покое.

Смрад химикатов окутал ее. В голове сразу зажужжали назойливые мухи, рот заполнил кисловатый привкус. Призраки с перепутанными волосами взяли ее в кольцо — наступая изо всех углов, таращась на нее из пыльных окон…

Все, хватит с меня призраков. Пора и честь знать.

Ведущая из мастерской дверь была распахнута — возможно, комнату проветривали после того, как Кэтрин стошнило. Она исполненным злости взглядом окинула склянки с ядами, омерзительные мэйсоновы скребки, ножи и крючки, верстак и чертову жестяную ванну. Камера была точно там, где она ее оставила. Все было точно таким, каким запомнила она по своему утреннему визиту сюда… кроме одной вещицы. Этого раньше здесь не было.

Кэтрин подошла поближе, борясь с отвращением и силясь понять, что видят ее глаза.

Перед ней был вырезанный из бальзы женский торс в натуральную величину. Грубый бюст, зауженная талия. Ноги ниже середины бедер отсутствовали, упираясь в подставку из чугуна с тремя подпорками. Руки, сделанные из набитых паклей «рукавов», крепились к заготовке металлическими стяжками, на плечи фигуры было наброшено что-то вроде сбруи. «Рукава» венчались тяжелыми керамическими кистями с безвольно обвисшими пальцами на шарнирах. Подумав о том, какой звук эти штуки издают в действии, Кэтрин содрогнулась.