Опять же – грозный партизан-инструктор по фамилии Полищук поспособствовал моей избыточной активности. Уж больно все ровненько укладывалось в «татаринскую» версию. И, между прочим, уложилось – вот вам и доказательства: значок гитлеровский у Шефа на столе плюс шишка на моем затылке и, как ни крути, абсолютно ожидаемое исчезновение фигуранта из нашего поля зрения.

Все логично и объяснимо!

– Почему о наличии подозреваемого, пусть даже, как ты говоришь, «приблизительного», я узнаю́ в самую последнюю очередь? – не желает успокаиваться Шеф. – В комплекте с разбитой башкой у моего подчиненного? Несовершеннолетнего, между прочим. Почему, я спрашиваю?

Да, вот так по-взрослому со мной тут и разговаривают. На равных!

Аж сердце трепетом переполняется. И гордостью…

Можно даже сказать, что в данный отрезок времени и в данном конкретном месте – в кабинете Шефа – реализуется абсолютно справедливый и адекватный «начальственный пистон». Без поправок на прежние заслуги и мое наивное хлопанье детскими глазками.

Судя по всему, наш непрошибаемый Пятый просто испугался. За меня испугался, за целостность моей драгоценной шкурки. Отсюда и тон, и шипение сквозь зубы, что для него совершенно не свойственно.

Многолетний опыт военной службы подсказывает – кайся! И щедро сыпь пепел на провинившуюся голову. Только на свою, разумеется, не вздумай зацепить начальственные ланиты.

– Виноват, Сергей Владимирович, говорю же. Ну не просчитал варианты. Опять же темп не хотел терять, скорость…

– Скорость он не хотел терять. Это которая нужна при ловле блох? Или при поносе?

Шутит Юпитер, значит, уже и не сильно сердится. Такая вот своеобразная интерпретация небезызвестной аллегории. Модифицированная на злобу дня.

А раз божество гневаться прекращает, следовательно, настало время для разговора по существу. Действительно, хватит уже плескать словесами из пустого в порожнее. Думаю, пора уже подкинуть Шефу одну «вкусную» идейку, дабы избавить его наконец от необходимости терзать мою и без того израненную… хотел сказать «плоть», но пока страдала только совесть.

– Не все так грустно, товарищ подполковник. Не все! Значок этот, – кивнул я на стол с деловым видом, будто и не было никакого разноса, – «За борьбу с партизанами», ведь это очень серьезная зацепка.

– Почему? – тут же насторожился Пятый. – Он же не номерной. И категория «бронзовая», самая низшая. Каждому десятому карателю цепляли.

– Каждому, да не каждому. И не с самого начала войны – только в сорок четвертом, за год с небольшим до окончательного разгрома. Значок же этот где-то в январе учредили, не так ли? А в мае Крым уже был освобожден, ровно за год до Победы. Так?

– Продолжай.

– Смотрите, даже для бронзовой версии нужно было не меньше двадцати дней непрерывно вести бои с партизанами. По статуту награды. А какие тут бои в Крыму? Особенно перед освобождением, когда значительная часть партизан уже была перебита. И огромное количество сидело за колючей проволокой в «Красном». Не без участия так называемого местного коренного населения, между прочим. Не было тут никаких боев с партизанами в последние месяцы оккупации.

– Ты хочешь сказать, что этот конкретный значок попал на полуостров уже после войны?

– Хочу. Но это только один из вариантов. Есть еще одна версия, и если она верна…

– Ты чего тянешь-то? Все, начальственный втык закончен, говори по существу!

То-то же.

Я деловито уселся за совещательный стол и стал вертеть в руках нашу находку.

– Награда могла прийти сюда задним числом. Так сказать, нашла героя. За прежние его кровавые заслуги.

– За реальные бои с партизанами?

– Ага. Или за карательные акции в оккупированных населенных пунктах. С особым старанием.

– Ну да. Допустим, а что это нам дает?

– Рассуждаем дальше. Что называется, реконструируем ситуацию: кто-то героический после трудов своих тяжких по истреблению ни в чем не повинных людей или же после напряженных лесных боев, скажем в Белоруссии или на Украине, был направлен в Крым. Я думаю, на реабилитацию. После ранения, как вариант. Ведь была же в вермахте такая тема? Была! Крым – он и в оккупации Крым: курорт, здравница и все такое. Так вот, допустим, этот кадр тут излечился и по какой-то причине так и остался здесь служить.

– К примеру, из-за изменений в категориях годности, – подхватил мою мысль начальник, – у него могли быть ограничения по здоровью после ранения. Увечья какие-нибудь незначительные.

– Ну да, – согласился я. – А как только учредили знак «За отличие…», этого заслуженного урода в числе первых номинантов показательно награждают перед строем ему подобных человекообразных. С оркестром и фанфарами. В целях, что называется, укрепления боевого духа. Фрицы всегда это любили. И практиковали почем зря, где надо и не надо.

– Любили, – повторил Шеф задумчиво. – Во всяком случае, твои фантазии объясняют ту трогательную сентиментальность, с которой Нарбеков хранил свою награду за швейной машинкой, рискуя быть засвеченным кем-либо из соседей.

– Ага. И, между прочим, вопрос: в каких подразделениях мог служить этот почетный каратель в Крыму? Правильно, в концлагере, где и содержался в свое время Кондратьев. И где они на беду убитого и познакомились. Сходится?

– Да уж, сходится. Только все это лишь предположения, – вздохнул Пятый и вновь потрогал кончик карандаша, – игра ума. Что же это все-таки дает нам практически?

– Вы меня удивляете, Сергей Владимирович! – Что-то я наглею, если честно, разнос, конечно, закончен, но ведь память-то еще свежа. – Я имею в виду, вы просто не до конца все просчитали в этом направлении. А я вот кое-что прикинул, время было. Не стоит сбрасывать со счетов немецкую педантичность…

– Архивы? – тут же вцепился начальник в мои намеки. – Думаешь, можно в немецких архивах отыскать списки награжденных?

– Думаю, что можно. Если они находятся в ГДР, а не в ФРГ, – все же чуток спустил я Шефа с небес на землю. – Капиталисты не станут помогать нам, как ни проси. У этих красавцев все бывшие каратели при деле, естественно, кого нам не удалось прищучить в свое время. Нам или израильтянам. Вся надежда на немецких товарищей из социалистического лагеря, вот эти обязательно помогут. Надо готовить запрос…

– Поучи еще… – проворчал Пятый, накручивая телефонный диск. – Давай двигай на базу. От Ирины чтобы ни на шаг, все действия совместны, все движения рука об руку, это понятно? Алло… Вениамин, зайди ко мне. Все, свободен. У врача чтобы появился, голову проверь. Вечером буду в спортзале, справку покажешь.

Ну да, ему уже не до меня. Новые перспективы приоткрылись, новый жар в… нужном месте. «Горит наш разум возмущенный…» имеется в виду.

– Понял я, понял. Разрешите идти. Товарищ под…

– Брысь отсюда… вун-дер-кинд. Не отсвечивай тут… фонарем своим заднего вида.