Этот идиот вскакивает, преисполненный решимости защищать подружку на вечер. Игорь молчит. В такой ситуации ждать — наилучшая тактика. Калинина сама загнала себя в угол и сейчас это понимает. Интересно, что пересилит: нежелание конфликта или жажда остаться на вечеринке?

— Все в порядке, Саш, я… мне надо домой. Все было круто, спасибо, что пригласил.

Она не смотрит на Игоря, злая и обиженная, обходит его и устремляется к выходу. Смеряя Захарова холодным взглядом, Крестовский следует за ней. Впереди у него, кажется, долгая и насыщенная ночка.

Она с такой скоростью выбегает из ресторана, что ему приходится поторопиться. Вот надо же, в жизни за девками не бегал. Обычно они или ждали его у машины, или шли следом, на полшага-шаг позади, то ли инстинктивно, то ли вполне осознанно прикидываясь эдакими неуверенными в себе нимфетками, которым для того, чтобы выйти из сортира непременно нужен или мужик или подружка.

Калинина неслась, наплевав и на образ скромницы, и на мужика. Так мало того, с каким же охренением он увидел, неспешно выйдя из ресторана следом, как она… стоит у обочины и ловит машину. И, мать ее, какое-то бывшее сто лет назад белым корыто с шашечками тормозит!

Ругая дуру неадекватную на чем свет стоит, Игорь все таки срывается на бег.

— Ты что, с дуба рухнула?! — рычит на нее, вовремя хватая за руку — Аня уже намеревается садиться в машину.

— Я с тобой не поеду! Пошел ты!

— Ага, лучше поехать без денег и документов с незнакомым мужиком! А расплачиваться с ним чем будешь?

— А какая разница?! Все равно, по ходу, итог будет один.

— Разница? — Он делает вид, что задумался. — Ну, у меня машина поприличнее.

— Идиот, — бросает она и снова делает попытку вырваться.

Но уже видно, что сама жалеет о порыве и не очень-то хочет садиться в машину. Вот вечно у женщин так, сначала сделают какую-нибудь ерунду, потом понимают, что ерунда-то опасная, но нам ведь гордость не дает признаться и успокоиться.

— Э, слюшь, ну вы ехать буишь, нэ? — раздалось из машины.

Немая пауза.

— Н-нет, — не то вздрагивает, не то икает Аня. — Извините.

Нечеловеческим усилием Игорь сдерживается, чтобы не рассмеяться.

Он идет к машине, зная, что Аня проследует за ним. Становится прохладно, на ней только тонкое платье и ни куртки, ни накидки. Но если он предложит ей сейчас куртку, его этой курткой и изобьют.

— А где Герман? — спрашивает она.

— Устал. Домой поехал. Он-то не обязан бдеть за возжелавшей развлечений наследницей.

Она вспыхивает и одновременно виновато отводит глаза. Все-таки знает, что виновата, только гордость не дает признаться. Гордость и симпатия к этому… певцу. Игорь морщится, словно лимон укусил. Машина резво срывается с места, Калинина вздрагивает, и он сбрасывает скорость.

Некоторое время они едут в совершенной тишине, и ей бы оставаться такой до дома… там они выйдут, поднимутся в кабинет и Игорь популярно объяснит, чем чреваты отношения с поп-звездами. Но в воздухе висит напряжение, стоит только возникнуть крохотной искорке — и случится взрыв. А он по закону подлости просто обязан случиться.

— Вы могли приказать Герману вернуть меня домой. А не врываться на глазах у всех на чужой праздник и силой тащить меня в машину.

Снова «выкает», путается и злится. Только не понимает, как с ним сладить. Скандалом не выходит, теперь вот пытается достучаться до разума. Только разума в его действиях ноль целых и ноль десятых. Он же не дурак, все прекрасно понимает. И ревность эту, ядовитой змеей отравляющую изнутри, чувствует. И хочет ее до зубовного скрежета, как не хотел до сих пор никого. Никогда еще Игорь Крестовский не окунался в подобное желание, наплевав на все ограничения и условности, игнорируя сложности и связанные проблемы.

А она то ли не понимала, то ли не хотела понимать, и каждый раз доводила его практически до исступления.

— Такие как Захаров, — говорит он, — редко встречаются с девушками дольше недели. Он не лучшая пара для девушки твоего круга.

— Для девушки моего круга лучшая пара — кассир из «Макдональдса»!

— Ну вот и шла бы искать приятеля туда, а не на тусовку попсы.

— Знаешь, я вот думаю, — голос у нее даже звенит от гнева, — сбежать бы от вас, чтобы ты завещание не смог выполнить. Дождаться, когда обязанности перейдут к Сержу — так, кажется, было в условиях — и вернуться.

Игорь вдруг резко тормозит. Неожиданно даже для самого себя, что уж говорить об Анне. Она удивленно на него смотрит, а ему вдруг… черт, сам не знает. Легко, что ли? Хорошо?

Вот сейчас и правда отпустить ее, пусть катится ко всем чертям. Продать кое-что из личного имущества, не связанного с наследством, улететь куда-нибудь к океану, пожить полгодика, может, серфинг освоить. Серега получит миллиарды и эту золушку, будь она неладна, охренеет от масштабов папочкиного бизнеса и… наймет управленца — его же и наймет, поставив неплохую зарплату. Прав на проживание в доме Игорь, как наследник, не потеряет, пост свой так или иначе сохранит, пусть и не в статусе владельца, а гендиректора. А все проблемы, включая Кристину, Алекса и Анну лягут на плечи Сереги. Вывезет, не вывезет — не Игоревы будут заботы.

Эта перспектива вдруг кажется такой манящей, желанной, что он поворачивается к Калининой и говорит:

— Знаешь, на самом деле отличная идея. Как меня все достало… с удовольствием перекину эстафету Сержу. Предлагаю тебе начинать прямо сейчас. Вываливайся.

— Что? — Она моргает.

— Выходи из машины. Иди куда хочешь. Ты свободна. Вали, прячься, жди, когда тебя найдет Серега. Давай-давай, не смотри на меня своими глазами охреневшими. Ты думала, я железный, что ли? Или раз я подписал контракт, можно плевать на все? Врать? Недоговаривать? Тусить за моей спиной с поп-звездами, каждый шаг которых ловят папарацци? Нет уж, детка, ты права, пусть это будут проблемы Серого. С этого момента я к тебе никакого отношения не имею. Вылезай, я сказал.

Она долго и внимательно смотрит на него, словно пытается понять, не шутит ли. Снаружи — пригородная дорога, с двух сторон окруженная лесом, до ближайшей остановки минут тридцать ходу. Наконец Аня пожимает плечами и холодно говорит:

— Как пожелаете, Игорь Олегович.

Она выходит из машины и, едва закрывает дверь, Игорь резко трогается с места. Он испытывает мстительное удовольствие, какое-то болезненное. Словно вдруг возникла острая потребность резать наживую, без наркоза, чтобы каждый миг прочувствовать.

Вдруг вспоминается давняя история родителей. Когда мама носила Кристинку, уже на последних сроках, у них с отцом начались серьезные проблемы. А может, и раньше, просто старшие дети этого не замечали. Может, Кристина была способом сохранить трещавший по швам брак. Но как бы то ни было, однажды они так поругались, что отец точно так же высадил мать из машины и уехал. Правда, сделал он это в центре города, что, фактически, спасло и мать, и Крис. Ей стало плохо на улице, а документов не было, и скорая отвезла ее в самый обычный роддом где-то на отшибе. Конечно, отец через несколько часов уже велел охране найти жену и привезти домой, а спустя еще час помчался в больницу, но, кажется, обиды мать так и не простила.