Таурин вновь тряхнул головой. Эта девушка с черными глазами, такая же сильная, как и он, такая же отчаянная и решительная, эта девушка – он не прикасался так ни к кому вот уже долгие годы. Эта девушка… Он чувствовал биение се сердца, чувствовал теплое дыхание на своей щеке… Кричала ли она, когда стрела вошла в ее тело? Когда бурные воды увлекли ее за собой? Или, может быть, сейчас она стоит на другом берегу реки, по ту сторону тумана, и празднует победу над ним?

Таурин закрыл глаза. Он не хотел думать об этой девушке, в его сердце было место только для его возлюбленной. Перед его мысленным взором предстали сцены сражения.

В городские стены ударили тараны, сделанные из огромных дубовых стволов. Увидев это, Таурин услышал чьи-то слова, мол, на землях язычников деревья выше и толще. «Но как такое возможно? – подумал он тогда. – Господь должен вывести все под корень на земле неверных!» Однако Бог не вмешался – ни в жизнь язычников, ни в ход сражения, а безбожники были хоть и жестокими, но не глупыми.

Таурин открыл глаза, сжал кулаки. Над серой рекой клубился туман, но франк ничего не видел. Сейчас он думал о своей возлюбленной.

Такая тяжелая, глубокая рана, она не заживет никогда.

Таурин жил ради воспоминаний о любимой и ради мести. Но воспоминания развеивались, да и мести он не добился.

А ведь у него почти получилось. Не нужно было даже убивать Гизелу, достаточно было привезти ее в Руан, обнаружить подмену и тем самым доказать Роллону, что нельзя доверять франкскому королю, нельзя заключать с ним мирный договор. Нужно идти войной на его земли, нужно разрушать города и монастыри. А когда Роллон нарушит соглашение о мире, франки поймут, что нельзя жить бок о бок с норманнами, что есть только одна возможность усмирить их – прогнать северян с этих земель. Навсегда. Пускай норманны и заберут Таурина с собой в северные земли, главное, что королевство франков избавится от этой напасти.

Но Гизела исчезла, и никто не поверит ему, скажи он, кто на самом деле девушка, которая живет во дворце епископа.

– Проклятье! – прорычал Таурин еще раз.

Один из солдат подошел к начальнику ближе:

– А с ним нам что делать?

– С кем? – Франк удивленно повернулся.

– Ну, с ним… – Солдат махнул рукой.

Несколько дней назад они перебили почти всех лесных разбойников и только главарю сохранили жизнь. Ну, по крайней мере, Таурин предполагал, что этот человек – главарь, слишком уж хорошо он был одет по сравнению с остальными.

– Убить его?

Собственно, одежда разбойника была не такой уж добротной, она разорвалась в клочья; если попытаться починить ее, получится шитье из лоскутов. Да и физиономия этого человека была словно слеплена из отдельных, не вязавшихся между собой фрагментов: задумчивые глаза, истерический оскал улыбки, бледная кожа, алые потрескавшиеся губы, паутина шрамов, упрямый подбородок.

– Нет, – ответил Таурин. – Мы не будем его убивать… пока.

Испытывая отвращение, он подошел к разбойнику. До сих пор франк так и не допросил пленника, но может быть, это странное создание расскажет ему, что это за девушка с черными глазами и почему она дерется не хуже мужчины. Однако Таурин даже не успел его ни о чем спросить – разбойник сам принялся рассказывать:

– Надо было раньше со мной посоветоваться. Тогда я бы сказал тебе, что не стоит преследовать ее. Она ловкая, смелая, а главное – сильная, – в его голосе слышалось презрение, словно все эти качества были не достойны уважения.

– Но кто она? И кто ты сам?

– Я… кто? Она… кто? – задумчиво протянул разбойник, перекручивая его слова, а затем покачал головой. – Не думаю, что мы – кто-то. В этой стране мы все никто. И ничто.

В душе Таурина вспыхнул гнев.

– Я спрашиваю тебя о ее имени! И о твоем тоже! Говори!

– А если я не хочу говорить? – осведомился разбойник и плотно сжал губы, будто показывая, что не намерен продолжать беседу.

– Тогда я добуду ответ силой.

Разбойник насмешливо ухмыльнулся, но действительно так ничего и не сказал Таурину.

Хорошо, что принцесса оказалась такой легкой – иначе Руне не удалось бы вытащить ее из стремительного потока на крутой берег. И все же когда Руна почувствовала под ногами твердую почву, а не ил, силы оставили ее.

Едва выбравшись на сушу, девушка опустилась на колени. Гизела соскользнула с ее плеча, и обе беглянки, перевалившись через вершину склона, съехали вниз, на поросшую мхом полянку. Над полянкой тянулись ветви деревьев: прямо за рекой начинался лес.

Торопливо подобравшись к принцессе, Руна перевернула ее на спину, чтобы осмотреть раны. Дочь короля была хрупкой, это помогло вытащить ее из воды, но сейчас преимущество обернулось недостатком: худенькому тельцу нечего было противопоставить холоду и потере крови. Гизела не шевелилась. Казалось, в ней не осталось воли к жизни. Под бледной кожей просвечивали голубые вены. Руне они почему-то напоминали червей. Нагнувшись над принцессой, северянка осторожно встряхнула ее. Сейчас Гизела казалась еще меньше, чем обычно. Но ее грудь поднималась и опускалась, а значит, девушка была еще жива. И все же она истечет кровью, если Руне не удастся обработать рану.

Стрела попала Гизеле в ногу чуть выше колена и вышла из раны, так что северянка видела только кровь, много крови. Голубые черви неустанно выплевывали алую жидкость. Рана была довольно большой.

– Гизела! – позвала Руна, сначала тихо, потом громче. – Гизела!

Еще раз легонько встряхнув девушку, северянка зажала обеими руками зияющую рану, чувствуя тепло уходящей жизни. Руна почти поверила в то, что принцессе не выжить.

В детстве ей довелось увидеть, как одного раба поднял на рога бык. Бедняге не посчастливилось умереть сразу, ему пришлось прожить – и промучиться – еще целых три дня. На второй день к раненому пришел лекарь по имени Локнир. Как и многие другие целители, Локнир явился из-за гор, где жил народ саамов. Соплеменники Руны торговали с саамами, покупали роскошный мех, пух, корабельные снасти из шкур тюленей и моржей, спрашивали совета, если в племени появлялась какая-то хворь: саамы многое знали о человеческом теле и искусстве исцеления. Но этому рабу лекарь помочь не смог. Локнир приказал дать раненому кашу, приправленную луком и травами. Большую часть пищи больной вырвал, но пара ложек осталась у него в животе, и спустя какое-то время саамский лекарь принюхался к ране. Она пахла кровью. И луком. Так целитель понял, что у раненого пробиты внутренности, а значит, скоро он умрет.

Лука у Руны не было, а если бы и был, рана на ноге луком не запахнет. И все же принцесса умрет. Северянка сдалась. Она призвала смерть, чтобы та пришла поскорее и избавила несчастную от страданий. Но когда Руна убрала ладони С раны, оказалось, что кровотечение почти остановилось. Пускай северянка и не обладала тайными познаниями саамов, как Локнир, она совершенно случайно поступила правильно. Теперь Гизелу нужно было поскорее перенести в теплое место – если в этом сером мире вообще было место, где еще можно согреться. Сгустился туман, с неба падал мелкий дождик, а по ту сторону реки их преследователи уже наверняка искали способ, как отыскать беглянок.