Несколько спиленных ветвей упали на крыши палаток. Из крайней показался продавец и вопросительно посмотрел наверх, откуда послышался хрипловатый голос озеленителя: «Не волнуйся, я все уберу!» И продавец, пульнув сквозь передние зубы острый плевок, скрылся за бронированной дверью.

Озеленитель неспеша спустился, собрал с тротуара ветки, сложил их в кучку и поднял голову к небу, которое понемногу начало затягиваться рыхлыми облаками. Затем, подхватив свой рюкзачок с инструментами, он зашел в тыл палаток, приставил лесенку, поднялся на верхнюю ступеньку, поставил рюкзак на кровлю и принялся собирать с крыши веточный мусор, причем провел за этим занятием гораздо больше времени, чем того требовала простая уборка.

И никто, включая продавца контурных карт, не заметил, куда он исчез, равно как никто не обратил внимания на белые «Жигули», припарковавшиеся примерно через час на противоположной стороне улицы у фонарного столба, густо залепленного рукописными объявлениями с трепещущими на внезапно поднявшемся ветру чубчиками.

* * *

В машине сидели, неторопливо покуривая, двое. Прошло примерно полчаса, прежде чем в лобовое стекло с тупым звуком ткнулись первые капли, и буквально в следующую минуту на пыльный асфальт упал теплый дождь.

«Ну, поехали, — сказал один из сидевших в машине. — Проблем возникнуть не должно».

В этот момент на открытой площадке перед «Детским миром» начало происходить что-то странное. Над крышами палаток закурился голубоватый дымок, в широких витринах отразились сполохи неестественного, режущего глаз света, походящего на тот, что искрится под тонким жалом электросварочного аппарата.

Через минуту дым уже вовсю валил из щелей, витринных форточек и распахнутых дверей киосков, откуда, как креветки из крутого кипятка, выползали продавцы с лицами, перекошенными недоумением и страхом. Палатки и все, что в них было — косой лесенкой выстроенные деревянные стеллажи с напитками, жвачкой и прочей яркой мелочовкой, картонная тара, внутренняя обшивка стен, — полыхали, сжираемые пламенем.

Огонь подпитывался энергией какого-то невидимого снизу, отчаянно раскаленного ядра наподобие шаровой молнии, остудить которое не могли ни дождь, ни пенная струя игрушечного автомобильного огнетушителя, плясавшего в руках одного из продавцов.

«Господи, что это?» — изумленно выдохнул водитель белых «Жигулей», проводя платком по лбу, покрывшемуся крупным потом.

«Ничего особенного, — равнодушно откликнулся человек с заплывшим правым глазом, в котором, если постараться, можно было признать озеленителя. — Так, маленький химический опыт для пятиклассников. Чисто технически эта задачка элементарная в самом деле даже для пятиклассника. При условии, что этот юноша увлекается пиротехникой… — Он усмехнулся и дотронулся подушечкой пальца до начавшей подживать ссадины на скуле. — Сложность состояла разве что в выборе линии огня».

«Линии огня?»

«Да. Нужно было, чтобы, пройдя через кровлю, он тут же попал На деревянные витринные полки и максимально быстро добрался до деревянного настила на полу, а оттуда уже пошел бы в волокно утеплителя, размещенного между внешней стеной и внутренней обшивкой».

Он умолк, вглядываясь в густо дымившие стальные коробки, внутри которых что-то лопалось, — должно быть, бутылки с напитками. Треснула и осыпалась на асфальт мелкими стеклянными брызгами витрина.

«Мы верно эту линию начертили, — сказал озеленитель. — Дальше огонь сам со всем разберется. Вы довольны?»

«Ну ты даешь! — развел руки в стороны Вартан и с размаху опустил пухлые ладони на рулевое колесо. — Это было здорово сделано».

Некоторое время он наблюдал за суетой пожарных, с воем подкативших на двух машинах и теперь разматывавших брезентовые шланги, хотя тушить им, собственно, было уже нечего.

«А все-таки что это было?» — спросил Вартан.

«Я же говорил — детская шалость, — отмахнулся его собеседник. — Берем кристаллический йод, смешиваем с алюминиевой пудрой — я вчера пилил алюминий в вашем гараже, — потом лезем на крышу, рассыпаем смесь узкой ленточкой и ждем дождя. Капля воды превращает смесь в своего рода термоснаряд, который способен прожечь все, включая асфальт. В самом деле, задачка для школьника».

«Ну-ну, — задумчиво протянул Вартан, поглаживая пухлую, отливавшую синевой щеку. — А вот, предположим, эти штуки… — он ткнул пальцем в три металлических контейнера, стоявших в торце дома у покатого грузового спуска, ведущего в подвал магазина, — спалишь?»

«Да».

«Но там же ни черта нет, кроме железа и воздуха!»

Пассажир откинулся на спинку кресла.

«Он… — Молодой человек умолк, нагружая местоимение странной интонацией, — распространяет свою власть над всем, что есть под этим небом. Над всем. — Усмехнулся: — Железо и воздух… При определенных обстоятельствах это очень даже пожароопасная ситуация».

Водитель запустил двигатель, медленно тронул, проехал несколько метров, стал, развернулся всем корпусом к пассажиру и положил ему на плечо свою пухлую ладонь.

«Молодой человек, — произнес он и замялся, подыскивая нужные слова. — Вам не кажется, что с такими талантами… вам следует поискать себе нормальную работу?»

Пассажир повернул голову. Их взгляды встретились.

«Мы ведь поняли друг друга?» — спросил водитель.

«Да, — ответил после короткого раздумья пассажир. — Поняли».

Спустя год, знаменательный тем, что в разных частях города исправно горели целыми кустами коммерческие ларьки (это по мелочи, а по-крупному — каменный склад с финской одеждой, еще более неприступный склад с итальянской мебелью, а также ни с того ни с сего заполыхал стоявший в тупике вагон с итальянскими ликерами и сгорел дотла один из первых в городе, роскошно отделанных валютных магазинов), это странное имя — Бог Огня — приобрело известность, и все, кому нужно, хорошо знали: есть такой специалист. Вот, собственно, и вся история.

— Сюжет… — задумчиво протянула она.

— Это не сюжет, — мрачно отозвался он. — Это просто наша обычная степная жизнь… Ладно, давай немного выпьем.

И это все, что нужно человеку на ночь глядя: сидеть в тепле, смотреть на блуждающее в камине пламя и на серебряную водочную гладь, которая в косом свете тускло блестит, как старый серебряный полтинник.

— Итак, Игнатий Петрович. — нарушил молчание Б. О.

Итак, Игнатий Петрович, внутренне повторила она про себя и поймала себя на мысли, что, в сущности, почти не знает этого человека. Они несколько раз виделись, но мимоходом и давно, он присутствовал в ее жизни как бы через Митю, вылепливаясь из его реплик, жестов, брошенных вскользь фраз… Легко сказать: «Итак, Игнатий Петрович…»

Впервые она увидела его, наверное, в восемьдесят седьмом году у Мити в офисе. Смешно вспоминать — в офисе! Тогда это была цокольная пристройка к девятиэтажной бетонной коробке, где прежде располагалась какая-то коммунальная служба — то ли сантехники, то ли еще кто-то. Крутая лесенка взбегала к разболтанной, неряшливо обшитой узкой рейкой двери, за порогом открывался темный, пахнувший цементом предбанник, растекавшийся в четыре неуютных помещения. Дом стоял в запущенном районе за Речным вокзалом, причем крайне неловко: от автобусной остановки надо идти в глубину квартала, огибать собачью площадку по узкой асфальтированной дорожке и с замирающим сердцем слушать отчаянный лай невидимых за высоким деревянным бортом собак, а потом спускаться в овраг, на дне которого стояла жирная грязь, для удобства перехода накрытая хлюпавшим под ногой деревянным настилом. иного подхода к дому не было. Но и на том уже спасибо, что было помещение: Митя год назад ушел из института, полагая, что его центр НТТМ (было такое комсомольское начинание — «Научно-техническое творчество молодежи») есть именно та оранжерея, где вызреют «цивилизованные кооператоры» (опять-таки чрезвычайно ходкое по тем временам понятие, сцеженное чуть ли не из какого-то ленинского труда). Впрочем, с течением времени он все более прохладно относился к иллюзиям своей комсомольской юности, потому что в глубине души оставался все тем же крепким провинциальным мужичком, умевшим считать копейку. С копейками в этот первый год было страшно трудно — он ничего не зарабатывал, но потихоньку дело пошло, горком комсомола выбил им этот бетонный сарай в глухом районе, и Митя немедленно принялся за его капитальный ремонт. Однажды она отправилась его проведать, прихватив с собой термос с кофе и бутербродами, долго плутала среди одинаковых домов, пока наконец не форсировала овраг.