— Слава Звездному племени! — выдохнул Желудь, глубоко вонзая когти в твердую землю.

— Не так плохо для рыбомордого, — проурчала Синегривка.

— Как ты меня назвала? — сощурился Желудь.

Синегривка посмотрела ему в глаза.

— Рыбомордый!

Не говоря ни слова, Желудь прыгнул на нее, но она быстро отскочила и понеслась к Скале.

— Погоди, сейчас я до тебя доберусь! — грозно закричал Желудь, но Синегривка слышала в его голосе еле сдерживаемый смех.

— Не поймаешь!

Она два раза обежала Скалу и стала петлять вокруг дубов, и Желудю ни разу не удалось приблизиться к ней ближе, чем на хвост. Наконец, Синегривка в изнеможении повалилась на землю.

— Я больше не могу! — задыхаясь, прошептала она.

Желудь плюхнулся рядом с ней.

— Рыбомордый! — пискнула Синегривка.

Внезапно Желудь навалился на нее сверху и легонько схватил зубами за загривок, прижимая к земле.

— Кто рыбомордый?

— Никто! — жалобно взвыла Синегривка.

Желудь отпустил ее и сел, переводя дыхание. Синегривка тоже села и привалилась к нему, наслаждаясь мягкостью его шерсти и твердостью напрягшихся мышц. От Желудя, как и раньше, немного пахло рыбой, но теперь к этому запаху примешивалась смолистая горечь сосновых игл. — Как же долго я ждал этого, — тихо вздохнул Желудь.

Он повернул голову и посмотрел Синегривке прямо в глаза.

— Ждал тебя.

Внезапно смутившись, Синегривка потупилась. Но Желудь прижался щекой к ее щеке и заставил посмотреть на себя.

— Все коты в моем племени только и твердят, что мне нужно найти подругу, — прошептал он. — Но мне не нужен никто, кроме тебя.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, — негромко ответила Синегривка. — Зяблица только вчера советовала мне ответить на чувства…

Она замолчала, увидев боль в его глазах.

Желудь отстранился от нее.

— У тебя есть другой кот, который…

— Нет, — быстро перебила Синегривка. — Только…

— Что только?

— Я воспитывала котенка Белогривки. У меня не было времени думать о котах.

— Ты сделала великое дело. Твоя сестра гордилась бы тобой. Но Буран уже стал воином — сказал Желудь. — Теперь ты можешь подумать и о своей жизни.

— Может быть, — прошептала Синегривка. — Но это невозможно.

— Что?

— Мы.

— Почему? — с болью спросил Желудь.

Синегривка удивленно подняла глаза.

«Неужели он не понимает?»

— Мы принадлежим к разным племенам, — прошептала она.

«И у меня есть особое предназначение, которое не оставляет места для семьи! — напомнила она себе. — Я должна возглавить свое племя и стать огнем, который озарит лес».

Эти мысли разрывали ей сердце. Синегривка попыталась отбросить их, но они никуда не уходили. Впервые в жизни ее будущее предназначение показалось Синегривке тяжелым, холодным и пустым, как одиночество. Она крепче прижалась к Желудю, чтобы его тепло прогнало грусть.

— Если мы будем встречаться тайком, как сегодня, — прошептала она, — все закончится бедой.

— Для меня единственная беда, — прошептал Желудь, — это жить без тебя.

Синегривка знала, что это правда — и для нее, и для него. Но она не могла изменить своему предназначению. Она посмотрела на покрытую инеем Скалу, сверкавшую под луной. Наверное, предводители пришли бы в ужас, если бы увидели их сейчас!

Две фигуры появились на вершине Скалы.

Лунница и Белогривка.

Синегривка почувствовала, как шерсть у нее встает дыбом.

— Что с тобой? — встрепенулся Желудь.

Синегривка молча смотрела на мать и сестру.

Они не шевелились и только глядели на нее с такой грустью, что у Синегривки разрывалось сердце.

Она знала, зачем они пришли. Они хотели напомнить ей о том, кому принадлежит ее преданность. Если Синегривка хочет исполнить таинственное пророчество, она должна стать сильной, как огонь.

— Куда ты смотришь? — спросил Желудь.

Синегривка моргнула, и звездные силуэты на вершине Скалы растаяли в темноте.

— Никуда! — она повернулась к Желудю. — Давай останемся тут на всю ночь.

«Только на одну ночь! — умоляюще прошептала она про себя, надеясь, что мать и сестра ее услышат. — Я клянусь, что после этого отдам всю себя своему племени».

Она посмотрела на Скалу. Там никого не было, только луна сияла в ясном черном небе.

— Тогда нужно построить гнездышко, — сказал Желудь.

Они набрали кучу сухой листвы, навалили ее у корней дуба и свернулись рядышком под холодными звездными небесами.

Мягкий хвост защекотал щеку Синегривки.

— Пора вставать, — прошептал ей Желудь на ухо.

Она открыла глаза и потянулась. Зашуршали сухие листья. На поляне было еще темно, но небо над кронами деревьев уже начало светлеть в ожидании скорого рассвета. Синегривка села. Ей нужно как можно скорее вернуться домой.

Желудь, не отрываясь, смотрел на нее, и его глаза светились, как Лунный камень.

— Я не хочу расставаться с тобой.

— Но мы должны, — прошептала Синегривка, прижимаясь щекой к его щеке.

Вместе они прошли через поляну и остановились у склона холма, сплетя хвосты. Пришло время расстаться.

— Я буду ждать тебя на берегу, — пообещал Желудь. — Буду все время высматривать, не появишься ли ты.

— Я тоже буду смотреть на тебя, — сказала Синегривка, прижимаясь к нему. Ее голос сорвался, превратившись в хриплый шепот. Она знала, что река будет всегда разделять их.

— Может быть, я попробую забираться на деревья, — улыбнулся Желудь. — Чтобы потренироваться.

— Конечно.

Печаль огромной тяжестью давила на нее. Как Желудь может шутить? Почему он так весел? Разве он не понимает, что они больше никогда не будут вместе? Синегривка посмотрела ему в глаза и поняла, что он все знает. За его веселостью скрывалась тоска, такая же мучительная, как и ее собственная.

— До свидания, — прошептала Синегривка и начала взбираться на холм. По дороге она снова и снова оглядывалась назад и смотрела на стоявшего под дубом Желудя, пока боль не стала такой сильной, что она больше не могла ее выдержать. Тогда она отвернулась и понеслась вперед. Но когда Синегривка добралась до гребня холма, она почувствовала, как прощальный взгляд Желудя обжигает ее шерсть.