Когда Эмма приблизилась к алтарю, "балахоны" расступились и Петрович помог ей взобраться на жертвенник. Эмка легла на него, и Петрович взмахнул над ней рукой, окропляя обнаженное тело кровью. Под действием таблеток, или чем там ее накачали, она явно даже не понимала, что происходит…

— Эй, вы вообще, что ли ополоумели? Ну-ка быстро отпустили её! — заорала я, а Рогозин тут же шикну на меня. По всему видно, веревки были почти сняты, и я могла помешать его высвобождению. Ну не могу я спокойно на этот кошмар смотреть, уж извините. Пока он там вылезет, Эмку зарежут, как овечку, а мне оно надо?!

— Петрович! Эй, Петрович! — снова крикнула я, и врач, он же преподаватель, он же сатанист, в негодовании обернулся и состроил такую зверскую рожу, что я даже растерялась, но вовремя взяла себя в руки.

— Заткните эту девку! — прорычал он и трое "балахонов" тут же бросились исполнять приказ этого сумасшедшего.

И пока они бежали к нам, я в ужасе увидела, что Петрович вновь возносит нож над подругой и вот-вот свершится непоправимое.

— Ты сумасшедший! — закричала я, глядя прямо на него. Лицо Аркадия тут же исказило судорогой, глаз задергался и, потрясая ножом, словно саблей, он с диким визгом поскакал на меня.

Я тоже завизжала, где-то кто-то матюгался на все лады (думаю, что это был Рогозин), кричали от боли, подбрасываемые в воздух десантником "балахоны" и тревожная музыка дополняла все это сумасшествие. Петрович был уже совсем близко, и я даже зажмурилась, понимая, что сейчас придёт моя смерть. Да, рано… да, глупо… но кто ж знал?!

И тут случилось чудо… На секунду я увидела над Петровичем, который уже занес надо мной нож, шприц, который тут же вонзился ему в плечо. Препод по инерции выпустил нож из рук, удивленно обернулся и с довольной улыбкой обмяк, кулем свалившись на пол.

— Да не ори ты, — хохотнула Лариска, потому что я до сих кричала от страха. Ну знаете, не каждый день вас убивает какой-то сумасшедший профессор.

Лариса помогла разрезать веревки, а я в это огляделась по сторонам. Женя добивал последнего "балахона", остальные четверо ринулись врассыпную, но одну все-таки поймала Лариса. Да-да, именно одну… когда мы сдернули с нее капюшон, то глазам своим не поверили. Из-под капюшона на нас злобно глядела Марина — медсестра из женского отделения.

— Так это ты в тот раз так напугала меня? То-то я еще подумала, что ты на шум не вышла, — ахнула я.

Маринка грубо выругалась, но я уже неслась к Эмке, так и лежащей на алтаре. Подруга спала. Я стянула с себя простыню и набросила на нее. Поискала глазами Женю, он как раз связывал Петровича. Поверженные "балахоны" рядком лежали на полу, то ли были без сознания, то ли притворялись, чтобы вновь не огрести от десантника. Маринка вместе с остальными тремя женщинами так и дрожали в уголочке под присмотром грозной Лариски и даже не собирались сопротивляться. Пришлось ждать Женю, когда он освободится, потому что самой стащить Эмку с алтаря я просто физически не смогла бы.

Рогозин аккуратно взял подругу под шею и ноги и отнес на одну из скамеек.

А музыка меж тем все тревожнее и тревожнее разносилась по коридорам старого подвала.

— Слушайте, да вырубите вы уже этот кошмар! — не выдержал десантник и одна из женщин побежала куда-то за алтарь, чтобы выключить магнитофон.

— Ну что делать будем? — устало опустился на скамью Рогозин, — Кстати, чем ты его?

— А… успокоительное, — отмахнулась Лариска.

— А откуда ты здесь вообще взялась?

— Так мне Лизок позвонила, ну я ради интереса и пришла. Честно говоря, верилось слабо, думала, опять она ерунду какую-то выдумала, а тут захожу-батюшки святы… — всплеснула руками санитарка, обводя взглядом поверженных сектантов.

Я согласно кивала, нахмуривавшись на слове ерунда. Зато Женя поглядывал на меня уважительно и даже немного с гордостью. Ну мне так показалось, по крайней мере.

— Ну тогда, Лиза, ты давай дуй на улицу, здесь связь ни черта не ловит. Вызывай ментов. А мы с…

— Лариса я, — подсказала санитарка.

— Мы с Ларисой пока посторожим наших красавчиков…

Когда я выбралась наверх, то с таким удовольствием вдохнула свежий воздух, что даже голова закружилась от переизбытка кислорода.

Полчаса я объясняла дежурному, что я не пьяная и не сумасшедшая, умоляя его приехать на вызов. Парень на том конце провода все никак не мог поверить, что в подвале сумасшедшего дома организована сатанинская ложа и только ржал, а потом и вовсе попытался повесить трубку. Пришлось пригрозить ему фамилией следователя Фирсова, у которого я была еще с утра, как тот сразу же сделался серьезнее и пообещал выслать машину по адресу.

Фамилию следака я назвала конечно же от балды, но парень-то этого не знал.

Наконец, через полчаса приехала машина. Охранник больницы никак не желал их пропускать, но пришлось ему сдаться. Два молодых паренька в форме недоверчиво косились на меня, пока мы спускались в подвал, а потом, увидев картину маслом, присвистнули и вызвали подмогу.

На этом моя миссия, кажется, была завершена.

***

Аркаша Малышев с детства знал семейную историю, хранившую страшную тайну. Его дед — Виктор Малышев был шизофреником и убийцей, последние свои дни провел в психиатрической больнице и болезнь по наследству передал сыну, отцу Аркаши.

До сорока лет папа был нормальным человеком и болезнь никак не проявляла себя, но однажды случилось страшное. Мама Аркаши погибла в автоаварии и у папы, что называется, поехала крыша. Теперь жизнь уже подросшего Аркаши состояла из черно-белых полос. В период ремиссий отец был таким же, как и прежде, любящим и заботливым, а когда случались обострения, слышал голоса, которые приказывали его расправиться с родным сыном.

Как ни странно, никто парня от папы не забрал, сам он про отца-шизофреника помалкивал, и так и продолжал жить с ним под одной крышей. Постепенно папа научился предугадывать приступы и сам ехал в больницу, чтобы лечь на лечение. Жизнь кое-как наладилась, но у Аркаши появился стойкий страх заболеть и потерять рассудок и самого себя. К семнадцати годам он твердо решил, кем станет, ведь по его мнению, если он научится понимать эту болезнь, узнает ее изнутри, изучит все механизмы, то сможет навсегда победить страшный недуг не только у себя, но и у всех в мире. Он понял, что отныне это его миссия, совсем не осознавая, что уже тогда был болен.

Со временем парень не забыл о своей миссии, с настойчивостью маньяка изучая болезнь, он защитил диссертацию и был уверен, что вскоре обязательно найдет лекарство от этой шизофрении. И однажды Аркадию Петровичу попалась на глаза одна интересная книга. Ее каким-то образом пронес в палату один из пациентов, увлекающийся оккультными обрядами и практиками. Там-то Аркаше впервые попался труд некого Ксенофонта, жившего в девятнадцатом веке и утверждавшего, что с любыми болезнями, а особенно болезнями души нужно бороться с помощью магии и жертвоприношений. Якобы, если регулярно покланяться некому богу души, принося ему в жертву человеческий мозг, то можно навсегда отвести от себя сумасшествие.