litbaza книги онлайнДетективыЗолотые ласточки Картье - Екатерина Лесина

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 84
Перейти на страницу:

– Картье был известным ювелиром… в свое время он соперничал с Фаберже… и выставку организовал. Точнее, не он, а его внук, из тех, что основали дом Картье. Сам старик к этому времени умер. Он сделал множество замечательных вещей… и этих вот ласточек.

Ласточка была теплой. Нет, Софья понимала, что металл нагрелся от маминого тела, но… все одно удивительно.

– Во всяком случае, так гласит семейная легенда – на то и легенда, – мама грустно улыбнулась. – Полагаю, ласточек заказал мой прапрадед… может, у известного по тем временам ювелира, все-таки работа очень тонкая, но чтобы Картье… Он принципиально не делал копий… а здесь ласточки почти одинаковы… Одна с желтым алмазом.

– Алмазом?

Ласточка на Софьиной ладони подмигнула. Ее глаз и вправду был желтым, ярким.

– Алмазом, дорогая. Что тебя удивляет?

Алмазы в Софьином представлении были камнями непомерной стоимости, и вот чтобы просто так… чтобы мама алмазы носила и Софье позволила подержать.

– А второй сестре достался глаз – сапфир. Бабушка говорила, что уже тогда Ольга была этим недовольна.

– Почему?

– Потому что чувствовала себя второй, обделенной… она всегда пыталась доказать, что лучше сестры. Потом они обе влюбились в одного человека… недостойного человека. Надежда связалась с бандитом… но это тоже – давняя история… Запомни, из двух ласточек одна всегда с гнильцой.

– Двух?

Ласточка на цепочке была одна.

– Двух, – печально повторила мама, забирая подвеску. – Видишь ли, Софья… у тебя есть сестра… двоюродная. Ее зовут Анна.

Мама быстро перебирала фотографии, раскладывая их на две кучки – побольше, черно-белая, касавшаяся совсем уж старой жизни, и поменьше, где черно-белых и цветных было поровну.

– Вот, это я и Женечка, – она протянула очередной черно-белый снимок.

Две девочки в одинаковых школьных платьях.

И сами они почти одинаковые.

– Мы не близнецы, нет, – сказала мама, погладив фотографию. А Софья подумала, что это очень странно – представлять маму школьницей. – Женечка на три года моложе.

…эта, другая история, рассказанная тем вечером, началась, когда в коммунальной квартире, где родителям Василины принадлежали целых две комнаты, появилась Женечка. И пусть утверждают, что дети не помнят себя лет до четырех, Василина распрекрасно помнила тот день.

Всю неделю, что провела с папой и соседкой Валей, на ее мутных жидких супах и макаронах, которые соседка щедро поливала подсолнечным маслом, потому как детям оно полезно, а ей не жаль. Папа ел, а вот Василина так не умела. И ей пеняли за капризность. Тот день начался с завтрака – куски свежего и еще теплого хлеба, купленного в ближайшей булочной, щедро помазанные вареньем. Это Василина любила.

И ела.

Затем ее искупали в тазу и нарядили в тесное шерстяное платье, сшитое второй соседкой. Заплели тугие косы и, посадив на высокий стул, велели вести себя хорошо. А потом появилась мама. И Василина, позабыв и про платье, и про стул, и про собственное обещание, с криком бросилась к ней: так соскучилась.

Раньше мама Василину подхватывала на руки, кружила, а Василина цеплялась за мамину шею и визжала от счастья. А мама смеялась. Ныне же она сказала:

– Василина, не кричи.

А папа велел:

– Вернись на место.

Он-то и нес сверток: белое одеяльце, перевязанное розовой лентой. Это уже потом Василине сказали, что мама ездила за сестричкой, и эту самую сестричку показали – красно-лиловую, с реденькими волосиками, всю какую-то сморщенную и страшную.

И зачем она нужна была?

Сестра как-то незаметно исподволь потеснила Василину, лишив и маминого внимания, и папиной заботы. Он теперь вообще дома появлялся поздно, хмуро ел ужин и шел спать. А редкие выходные проводил на продавленном диване, уставившись в потолок, не то спал с открытыми глазами, не то думал.

Главное, что нельзя было мешать ни ему, ни маме, всецело занятой сестрой. Та же, словно задавшись целью попрочней привязать родительницу к себе, то и дело заходилась криком.

– Болеет, – сочувствующе качали головой соседки.

Женечка и вправду болела часто. Отит сменялся ангиной, ангина – простудой, которая обязательно перетекала в бронхит… Женечка плохо и мало ела, почти не набирала вес, но росла, как ни странно, быстро.

– Ничего, – утешали соседки маму. – Вырастет – красавицею будет.

Про Василину они говорили то же самое, и мама с красными от постоянного недосыпа глазами кивала: ей было все равно. Когда же силы ее истощились, в помощь приехала Любочка, мамина двоюродная сестра…

– Ой, зря ты ее позвала, – сказали соседки, оценив и Любочкину молодость, и Любочкину стать с весьма выдающимися достоинствами, и черный, со стервинкой, Любочкин взгляд. – Поглядишь, этакой к мужику в постель залезть что плюнуть. Разведет и выселит.

– Как-нибудь, – отмахнулась Василинина мама, которая к тому времени слишком устала и обессилела, чтобы думать о такой ерунде, как супружеская постель.

В постель она если и падала, то чтобы забыться нервным коротким сном. И коварные Любочкины планы не особо ее волновали. Она была рада, что Любочка занялась Василиной, а заодно уж и взвалила на свои покатые плечи все домашнее хозяйство, позволив маме заняться Женечкой и собой.

Те месяцы Василина и вправду помнила не слишком хорошо.

Запах блинов, которые Любочка пекла через день, сладкий вкус свежей сметаны, яичница на черной чугунной сковороде… разговоры – у Любочки всегда находилось время выслушать Василину.

И рассказать что-нибудь.

Сказки были просты, безыскусны, но они были. Мама занималась хнычущей Женечкой и пускай, у Василины была теперь Любочка, и блины, и вечерние прогулки, и папа, который теперь возвращался рано… И походы в кафе-мороженое, посиделки…

Развод, как и предсказывали опытные соседки, грянул на втором году Любочкиного существования в квартире и стал для Василининой мамы полнейшей неожиданностью. Она, мама, честно говоря, и не поняла, сколько времени прошло: Женечка по-прежнему болела, вернее, не выздоравливала, лишь одна болячка сменялась другой. Она росла слабенькой, но капризной, уверенной, что мама и весь прочий мир принадлежат только ей, Женечке…

Как бы там ни было, но развод, невзирая на сопротивление мамы, объединенный фронт соседок и партсобрания, на которых разрушителя ячейки общества клеймили позором, состоялся. Сопровождался он разделением имущества и квадратных метров.

Большая из двух комнат осталась за мамой и Женечкой, а меньшую, вкупе с Василиной, получил отец. С Любочкой, весьма недовольной подобным раскладом, он расписался быстро. И соседки зашептались, что небось Любочка беременна…

Ошиблись.

1 ... 39 40 41 42 43 44 45 46 47 ... 84
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?